Опасная тайна Зала фресок - Питер Мэй Страница 24

Ночь выдалась на редкость ясной. Млечный Путь казался белой дымкой, размазанной по небу. Крошечные точки света пронизывали темноту, переливаясь, словно драгоценная инкрустация на угольно-черном небосводе. Каждая звезда — это солнце своей маленькой галактики. Мириады светил. Вероятность, что где-нибудь во Вселенной существуют иные формы жизни, бесконечна. Внезапно острое ощущение собственного одиночества стало поистине нестерпимым.

Сен-Сир была не то чтобы горой, но доминирующей высотой на этой холмистой местности. Она находилась к югу от Ло, у начала крутого изгиба одноименной реки, в излучине которой когда-то построили Кагор. С горы Сен-Сир город лежал как на ладони. Городские огни оживляли темноту и отражались в воде. На другом конце излучины можно было разглядеть подсвеченные прожекторами башни моста Валантре, а за ними, между холмов, — яркие фонари шоссе, ведущего в Тулузу.

На Сен-Сир стояла огромная радиомачта со множеством антенн, спутниковых тарелок и телескопом для туристов, в который днем можно было подробно рассмотреть Кагор. Энцо выбрал скамью под балюстрадой, где гора отвесно обрывалась буквально под ногами. Он приходил сюда в ночь, когда умерла Паскаль. Казалось, ничто не удерживало его на этом свете. Убитый горем, истерзанный нестерпимой жалостью к себе, он дошел до последней черты. Но Паскаль, словно зная, что мужу нужна причина жить дальше, оставила ему крошечную частичку себя — маленький пищащий сверток, краснолицее существо с гноящимися глазками, которое он едва принудил себя взять на руки. Когда он сидел здесь в ту ночь, сражаясь с самыми мрачными демонами, малышка была единственным светом в непроглядной ночи, заставившим его отойти от края и вернуться к душевному равновесию, ответственности, жизни.

Он часто приходил сюда вновь ощутить надежду и вспомнить — как бы одиноко ему ни было, он все же не один на свете.

Сегодня Энцо много выпил в «Форуме», потом поел в крошечном бистро на площади Освобождения. Домой ему не хотелось. Там его ждал вечер наедине с Николь, дурацкая болтовня с девятнадцатилетней и борьба с непосильным искушением — грудями-канталупами. Алкоголь всегда подтачивал его волю в этом отношении. Такого развития событий допустить было нельзя — он не посмел бы взглянуть Николь в глаза в отрезвляющем свете нового дня, поэтому жаркой летней ночью приехал к Сен-Сир и сидел на той же скамье, что и двадцать лет назад. За это время никаких кардинальных изменений не случилось, разве что он стал на двадцать лет старше, а краснолицый пищащий сверток превратился во взрослую девицу. И он по-прежнему был один.

Однако сегодня Маклеод сражался с другими демонами. Убийство человека. Преступник… или преступники? Интуиция подсказывала, что убийц было несколько: принести в церковь разрезанную на куски свиную тушу и вынести тело Гейяра в одиночку физически очень трудно. Если негодяев было несколько, то это уже заговор с целью убийства, для которого должна существовать веская причина. Например, Гейяр что-то знал, и убийцы опасались разоблачения. Им удалось сделать так, чтобы его сочли пропавшим без вести, и десять лет скрывать факт убийства, чтобы никто не начал доискиваться причин. Вплоть до сегодняшнего дня.

Самой большой загадкой оставались найденные вместе с черепом предметы. Энцо не сомневался, что они оказались там не случайно. Но зачем убийцы положили этот странный набор в жестяной ящик, который, как они надеялись, никто никогда не найдет? И куда это дело заведет его самого, если удастся расшифровать сии в высшей степени своеобразные подсказки?

Сзади за деревьями послышался шум подъезжающей машины. Энцо вздохнул: кончилось уединение. В последние годы этот наблюдательный пункт стал излюбленным местом свиданий. Романтическая точка для секса на заднем сиденье. Маклеод неохотно поднялся со скамьи и побрел по тропинке к баскетбольным кортам, где оставил машину, не желая, чтобы его сочли вуайеристом. Свет фар мазнул стальные перекрытия радиомачты и замер у балюстрады, мотор стих, и фары погасли. Оглянувшись, Энцо увидел у заднего стекла силуэты двух голов, слившихся в поцелуе. Интересно, бывала ли здесь Софи? Тут же вспомнился Бертран, и Энцо ощутил прилив бешенства при мысли, что такой никудышный бездарь, чего доброго, уведет его малышку из родительского дома. Софи заслуживает лучшей партии!

Сев в машину, он включил зажигание и выехал на дорогу, залитую лунным светом. Несколько сотен метров по склону Сен-Сир Маклеод проехал с включенными фарами. Затем он их выключил, чтобы не мешать всяким сопливым любовникам.

В квартире царила темнота — было уже за полночь. Софи еще не вернулась. В приоткрытую дверь ее спальни Энцо увидел в свете луны пустую неприбранную постель. Николь спала в своей комнате. Он постоял секунду, слушая сонное юное дыхание, почти мурлыканье, тихо прошел к себе и осторожно прикрыл дверь. Не зажигая света, быстро разделся — луна, заливавшая черепичные крыши, была очень яркой, — и нырнул в постель.

Он долго лежал, думая о французских медалях, золотых пчелах, стетоскопах, Наполеоне и врачах, прежде чем провалился в беспокойный сон, из которого на секунду вынырнул, услышав, как пришла Софи. Электронный будильник на тумбочке показывал четверть третьего. Энцо никогда не мог толком уснуть, пока не возвращалась дочь. Софи прошла к себе в комнату, тихо прикрыв дверь, и он слышал, как она там ходит, готовясь ко сну. Наконец скрипнула кровать. Все, дочка улеглась. Нет, ну что она все-таки нашла в этом Бертране?!

Энцо задремал, и ему приснился потемневший окровавленный алтарь и большие лужи крови, черные во мраке. Он поднял голову и увидел, что кровь капает с распятия над алтарем, которое внезапно качнулось вперед и с грохотом разбилось о каменные ступени. Энцо резко сел в постели. Сердце тяжело билось. Он что-то слышал — не во сне, а наяву. Судя по будильнику, после возвращения Софи прошло меньше часа. Грохот повторился, словно кто-то свалился на пол. В его квартире.

Выскользнув из постели, Маклеод бесшумно подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. Комната Софи была закрыта, Николь — тоже. В гостиной скрипнула половица, и в дверном проеме мелькнула чья-то тень. В séjour ходил кто-то чужой.