Черная перепелка - Анна Дубчак Страница 24

— Я вам так скажу — Максим Иванович не был бабником, вот так. Это я твердо знаю. Просто заигрывал, флиртовал с девушками, женщинами.

— А его бывшая жена?

— Тропинина? Вот это, между нами говоря, стерва настоящая! Злая баба, как посмотрит, душа в пятки уходит. Мне-то что, я здесь, в гардеробе, работаю… И меня перепелкой Максим Иванович не называл, я не в том возрасте, когда можно записывать меня в птицы… Я, может, сова ночная, бессонница у меня, я так вам скажу… А Тропинина эта — ревновала его ужасно, просто болезненно.

— А к кому именно?

— Да ко всем подряд. Знаете, она однажды как будто бы нечаянно толкнула одну нашу медсестру из гинекологии, Наташу Кравченко. Наташка, она девушка у нас яркая, на выданье… Сама видела, как Максим Иванович шушукался с ней на лестнице, как за локоть брал, как смеялись они над чем-то вместе. Так вот, эту же картину увидела и Тропинина. Я, правда, не видела, но говорят, что она как бы мимо шла, а сама как вильнет бедром, да и толкнула Наташку, та ударилась о стену, чуть не упала. А доктору нашему из терапии, Валентине Петровне, замужней, кстати говоря, пощечину дала, да так, что та отлетела…

— А за что?

— Никто не знает. Тропинина же завхирургией, она к терапии никакого отношения не имеет. Но конфликт был, чего-то не поделили бабы, вернее, кого-то… Сами понимаете, о ком я.

— И что? Эта Валентина Петровна как-то отреагировала? Может, сдачу дала или?..

— Говорят, что Тропинина видела, как Максим Иванович целовался с докторшей на лестнице, между вторым и третьим этажом.

— Все-таки целовался…

— Думаете, Тропинина его убила? Да запросто… Опасная она, так я вам скажу.

— А вы не знаете, кого доктор Тропинин называл черной перепелкой?

— Черной перепелкой? Первый раз слышу…

Ответ на свой вопрос он получил у хирурга Степанова, молодого еще, но абсолютно седого розовощекого мужчины в белом помятом халате — в ординаторской, где тот после дежурства наливался горячим кофе.

В помещении помимо кофе пахло едой, луком и перегаром. В углу комнаты стояла маленькая покосившаяся елочка, украшенная серебряным дождем. На холодильнике стоял поднос со стопкой грязных тарелок и несколькими пластиковыми стаканчиками с розовыми, явно от вина, стенками.

— Так Макса жалко… — посетовал тот, тяжело вздыхая. — Вот уж точно — его красота, прямо какая-то киношная, яркая, довела его до могилы… Ему бы в артисты идти, там было его место. Хотя он ведь и хирург был талантливый, у него вообще все получалось. Вы спрашиваете про черную перепелку? Это он с нашими женщинами щебетал, называл их перепелками, а с нами, мужиками, он был другой. Говорил, что боится женщин, что все они — очень опасные, и никогда не знаешь, чего от них ждать. Что женишься на белой перепелке, а спустя месяц она превращается в черную, готовую заклевать.

— Вы серьезно? А вот кого-то конкретно он мог так называть?

— Понимаете, он считал не только женщин, но и мужчин оборотнями. Рассказывал как-то, когда мы с ним дежурили вместе, что жену свою Юлию просто боготворил, носил ее на руках… А она превратила его жизнь в ад. Вы бы слышали, как она разговаривала с ним — как со слугой, прикрикивала на него, иногда обращалась к нему командным голосом. Ему так стыдно бывало.

— Ревновала? Поэтому так себя вела?

— Не только… Дело в том, что она местная, у нее отец в администрации работает, шишка, короче. После того как Максу кое-кто из администрации помог получить квартиру, тесть сказал, что это халупа и дал дочери деньги на строительство дома прямо на берегу Волги. Короче, родители ее, я думаю, накручивали дочку, мол, зачем вышла замуж за нищеброда… Макс страдал, но об этом мало кто знал. Человеком он был веселым, легким и очень добрым.

— Так что про черную перепелку?

— Он боялся, что влюбится, женится на хорошей девушке, а она тоже окажется той самой черной перепелкой, что погубит его.

— Понятно. А реальные романы у него здесь были?

— Не то что романы. Случались связи у него здесь, на работе. Знаю, кто побывал вот здесь, на этом диване с Максом… Особенно часто это происходило во время ночных дежурств, понятное дело. Да мы все не без греха…

— Валентина Петровна?

Степанов кивнул.

— Там не было ничего серьезного, даже страсти не было. Просто Макс только что развелся, а Валя приняла решение уйти от своего мужа-бизнесмена, который изменял ей с ее же подругой. Там та еще драма была… Вот они и спелись, Валя с Максом. Она вино хорошее делает, вот принесет на дежурство, и, если в больнице тихо, расслабляются… А что? Он был к тому времени уже свободным мужчиной, а она на грани развода.

— А кому он доверял больше всего? Друзья у него были, настоящие?

— Тамаре Борисовне Савушкиной доверял. Вы только не подумайте, там уж точно никакого романа не было, она — женщина-кремень. В свое время пережила драму (господи, бедные женщины, и все-то их бросают или бьют!), после чего разочаровалась в мужчинах и предпочла спокойную жизнь без них, то есть без нас с вами, Дмитрий Сергеевич. Знаете, она часто повторяет одну и ту же фразу, сказанную одной долгожительницей из Швейцарии, кажется. На вопрос, как вам удалось дожить до ста с лишним лет, та дама отвечала: «Теплая овсянка по утрам и никаких мужчин, от них одни проблемы». Вот по этому принципу наша Тамара и живет. И глядя на нее, на то, что она всегда спокойна, улыбчива и внешне выглядит как человек, вполне довольный своей жизнью, невольно задумаешься… Может, для некоторых, особенно чувствительных женщин это на самом деле вариант — жить без мужчины, научившись получать от жизни остальные радости? Не знаю, как вы, а мне не хотелось бы быть женщиной, я не выдержал бы. И вот когда я пытаюсь встать на место женщин, особенно на место Юлии, я начинаю понимать ее…

— Вы это серьезно?

Дождев, произнеся это, смутился, что-то часто он произносит это слово, как человек, совершенно не уверенный в себе.

— Вполне. Я и жене своей не завидую, это сколько же надо иметь терпения, чтобы выдерживать меня со всеми моими недостатками, постоянными вызовами в больницу, небольшой зарплатой и дурным характером. К тому же от моих рубашек тоже иногда пахнет женскими духами…

— Скажите, та квартира, которую Тропинин снимал после развода… Я был там, это ужасная квартира, в старом доме, где в подъезде пахнет кислой капустой и воняет кошачьей мочой. Он что, действительно не мог позволить себе снять получше жилье? Или купить в ипотеку, я не знаю… Врачи так мало зарабатывают?

Степанов посмотрел на Дождева так, как если бы не был уверен, что имеет право говорить на эту тему. Но потом все же решился, но так разволновался, что, забывшись, достал пачку сигарет, распахнул окно в мороз и закурил!

— Сразу после развода Максу сильно подфартило. Он спас какого-то очень богатого человека, причем оперировал где-то на турбазе, в ужасных условиях… Сделал все необходимое, после чего этого человека перевезли в областную клинику. Никто не знает имя этого человека. Люди любопытные, склонные фантазировать. Ну, и придумали, что это нашего мэра подстрелили на охоте, а подстрелил… Лучше промолчу. Словом, Максу хорошо заплатили, подарили машину… А потом, когда он в городе стал своим, когда люди ему стали доверять, он стал принимать гонорары за операцию в конвертах, впрочем, как и все мы… Но параллельно он оперировал и бесплатно, когда этого требовал случай. Вот такой был Макс. А Юля… вы понимаете, что она не могла простить ему то, что когда он был ее мужем, то денег почти не зарабатывал, а когда поднялся, так почти одновременно с этим и развелся.