Смерть на холме Монте-Марио - Чингиз Абдуллаев Страница 23

— Я упал. Честное слово, я упал, — пробормотал Соренко,нервно оглядываясь по сторонам. — Я действительно упал.

— Ладно, — прервал его излияния Лабунский, —мне интересно другое. Кто мог подняться в наш номер и украсть Катиныдрагоценности? Ты не знаешь, Клавдия, кто это мог быть?

— Вы что меня подозреваете? — испугаласьКлавдия. — Меня, ее сестру? Да я бы себе руки отрезала, чем такое сделала.

— Я не говорю, что это ты. Я спрашиваю — кто это могсделать?

— Не знаю. Откуда мне знать. Катя никогда не говориламне о своих проблемах.

— Но кто-то ее убил! — закричал Лабунский, бросаясигару в угол. Она упала, и от нее во все стороны полетели искры. Обозовподошел, поднял сигару и, сломав ее, потушил в пепельнице.

— В номер мог попасть только человек, имеющий двекарточки, — напомнил Соренко, — от кабины лифта и от вашего номера.

— От номера необязательно, — тихо сказалЛабунский, — может, это был знакомый и она сама открыла ему дверь. Или онсказал, что является сотрудником гостиничной службы. Все могло быть: она незнала, что такое осторожность. Была безрассудной.

— Почему тогда он не убил ее сразу, а прошел с ней вспальню? — спросил Торчинский.

— Не знаю, — зло ответил Лабунский, — я самничего понять не могу. Обозов, где мои карточки?

— Я отдал их комиссару, — сообщил Обозов.

— У вас, Торчинский, есть свои карточки?

— Есть, — ответил Олег, — но они от моегономера и от кабины лифта.

— Выходит, что карточки были только у Кати, у Обозова иу вас, — сказал, обращаясь к Торчинскому, Леонид Соренко.

— Получается так, — согласился Олег.

— Может, вы их кому-нибудь отдавали? — осведомилсяСоренко.

— Нет, никому.

— А вы, Обозов?

— Только комиссару.

— Тогда получается, что никто из нас не мог поднятьсяна этаж, — сделал заключение Соренко.

Дронго подошел к мини-бару и достал бутылочку апельсиновогосока.

— Достаньте мне яблочный сок, — попросила егоКлавдия Соренко.

Дронго достал вторую бутылочку и протянул ее женщине.

— Нужно принести лед для виски, — вздохнул Обозов,взглянув, как Лабунский наливает себе виски.

Жураев подошел и тоже плеснул себе полстакана. Обозов ужевзял ведерко для льда, чтобы принести лед, как его опередила Клавдия Соренко.Она чувствовала себя самой близкой родственницей покойной. И соответственно —самого Марка Лабунского.

— Сидите, я принесу, — сказала она, выходя изномера.

Машина для выработки льда была напротив их номера. Клавдиявернулась через минуту с полным ведерком льда. Она достала щипцы и осторожноположила несколько кусочков сначала Лабунскому, а затем — своему мужу. Потомотдала ведерко Жураеву, чтобы он сам положил себе лед. Соренко плеснул себевиски из начатой бутылки.

— Я не знаю, кто это сделал, — сказал Соренко. Онбыл немного пьян. — Но мы все равно найдем этого типа. Мы его все равнонайдем.

— Тебе нужно проспаться, — грубо оборвал его МаркЛабунский.

Он подошел к коробке с сигарами, взял одну и, держа ее вруках, потянулся за своим стаканом.

— Она была прекрасным человеком, — вздохнулТорчинский.

Все молчали. Никто не сказал ни слова. Ни в поддержку, ни вопровержение. Лабунский обвел всех присутствующих недовольным взглядом и, взявсвой стакан, вышел на балкон. Он щелкнул зажигалкой, и все слышали, как онположил зажигалку на столик.

— Какая странная ночь, — произнесла Елена Жураева.

И в этот момент послышался звон разбитого стакана. Всеповернулись в сторону балкона. Обозов и Соренко поспешили туда. Марк Лабунскийпытался схватиться за перила, но не сумел. И рухнул на пол, опрокинув столик.Золотая зажигалка полетела на пол и упала рядом с ним. Соренко бросился кМарку. Обозов пытался поднять ему голову, но все было напрасно. Когда остальныемужчины вышли на балкон, Марк Лабунский был мертв.