Русский Рокамболь - Александр Цеханович Страница 22

Тут были самые разнохарактерные физиономии: и молодые, и старые, и угрюмые, и страстные… Тут было несколько очень крупных имен в области столичного пшюта и жизнепрожигательства.

Андрюшка с некоторыми поздоровался и, оставленный хозяином, остановился за стулом какого-то почтенного господина, лицо которого сильно вспотело и широкая лысина была покрыта пятнами от волнения.

Он сильно проигрывал, азартно загибая угол и беспрестанно опустошая бумажник солидными ставками.

Юноша глядел и на него и на всю игру бесстрастно и холодно. Мрачно-красивые глаза его светились огоньком затаенной мысли.

Он опомнился только тогда, когда солидный господин вскочил со стула, схватился руками за лысину и громко произнес, обращаясь к нему:

— Тьфу, черт возьми! Вот так не повезло!

— Да это бывает! — холодно отвечал он. — Карты… изменчивы! Недаром они женского рода… — И с тенью усмешки прибавил: — Я бы советовал, князь, немножко переждать!..

— Кой черт, батюшка, переждать! Я продулся в пух и прах… Хотите? Садитесь! Мое место свободно… А где Флирт?

— Он там, в зале, — отвечал Андрюшка, опираясь коленом на опустевший стул.

Все поняли, что князь собирается переговорить с господином Флиртом интимно и что спустя немного времени он вернется опять с деньгами и опять будет понтировать с прежней бестолковостью и азартом.

По уходе его Андрюшка несколько раз покачнул под коленом стул, прищурился на лежавшую грудку ассигнаций и, вынимая бумажник, тихо сказал:

— Ва-банк!.. На двойку пик!..

На минуту глаза его блеснули, когда он следил за сверкающим бриллиантом на руке банкомета, но вот он еще более прищурился, губы его вздрогнули презрительной усмешкой и рука небрежно протянулась за деньгами. Двойка пик была дана.

— Каждый раз эта двойка пик! — сказал один из понтеров.

— Фатальная карта! — сказал другой.

Андрюшка отошел от стола и снова появился в первой зале.

Флирт стоял посередине залы и разговаривал с каким-то высоким полуседым брюнетом.

Герой наш изменился в лице. Это был граф Радищев, тот самый, которого он видел, стоя у подъезда, только теперь он был без шляпы, и молодой преступник с любопытством разглядывал его голову.

«Как он похож на меня! — подумал Андрюшка. — Или, вернее, как я похож на него…»

И вдруг в душе его поднялось какое-то новое, незнакомое до этой минуты чувство. Оно было так едко, так ощутимо болезненно, что он инстинктивно опустил глаза, стараясь не глядеть на предмет, причиняющий такую боль.

«И это мой отец! — в хаосе блестела мысль. — Это мой родной отец… Но какая пропасть отделяет нас!.. Я какой-то Курицын-сын, а он граф Радищев… Отчего же и я не граф, когда я чувствую, что в жилах моих кипит и течет старинная кровь… Проклятый жуир! — чуть было не прошептал он, с ненавистью глядя на графа. — Но постой, постой, я сумею отплатить тебе за все…»

И Андрюшка, чтобы совладать с обуревающими его чувствами, отошел в глубь залы и сел в уютный уголок за трельяж.

Мрачно опустил он в пол свои злобно-задумчивые глаза и сидел неподвижно.

Он слышал, как граф и Флирт прошли во вторую залу, слышал даже, как там задвигались стулья; он все сидел неподвижно, не то прислушиваясь, не то обдумывая что-то.

Вдруг тихий разговор сбоку привлек его внимание.

Неподалеку сели двое только что вышедшие из соседней комнаты и говорили о графе.

Андрюшка инстинктивно насторожился.

— О, я его давно знаю, — говорил один, — это один из тех людей, которым судьба сильно ворожила… это баловень ее, но был, а не есть, теперь его дела очень плохи, и я удивляюсь даже, что вижу его тут…

— Где-нибудь достал деньги.

— Конечно. Но где? Вот вопрос… Впрочем, такой человек, как он, не останавливается ни перед чем…

— Но как он моложав для своих лет… Сколько ему?..

— Ему… Как вам сказать?.. Лет пятьдесят будет…

— Не может быть… черные волосы…

— Краска…

— А глаза?..

— Да, конечно, в нем еще масса жизни… но этот сорт жизненной силы я всегда сравниваю с движением махового колеса, с которого соскочил ремень привода… Оно еще вертится, но уже только по инерции, и в нем этой инерции много… Я повторяю вам, что я его давно знаю… Вы видели, как он посмотрел на меня, когда мы здоровались.

— Да-да… Я что-то странное заметил в его взгляде, как будто он смутился…

— И вы не ошиблись… О! Ему есть отчего смутиться при встрече со мной, поэтому-то я и говорю, что за жизнь, в полном значении ее, он отдаст все, положительно все, и честь, и имя, и связи родства… Это такой человек!.. Петербург для него то же, что вода для щуки. Он только тут и может жить, и долго будет жить… и хорошо будет жить… Сегодня у него, может быть, несколько тысяч, а завтра он будет идти пешком, не имея двугривенного на извозчика… Не знай я его прошлого так хорошо, я бы не говорил всего этого…

Глаза Андрюшки блеснули. Это был тот же блеск, который озарил их в сквере, рядом с Наташей, наивно рассказывавшей ему про его двойника.

Та же мрачная мысль загорелась в нем.

И действительно, новая идея озарила его преступную голову.

«Если это так, — подумал он, — то ко всем картам моей игры прибавился козырный туз».

И в тот же момент, придав своей физиономии самое беззаботное выражение, он тихо и степенно вышел из-за трельяжа и направился в кабинет. По дороге он встретил Флирта.

— Тот господин, — спросил он, — с которым вы говорили, и есть граф Радищев?

— Да.

— Представьте меня ему.

— С большим удовольствием… Вы будете играть?

— Пока нет!

— А после?

— Посмотрю…

— Игра будет очень интересна! Граф играет горячо…

— Так вы меня представьте?..

— Да хоть сейчас. Идемте!..

Андрюшка и Флирт вошли в кабинет, где лакеи уже ставили «заветный» стол, отличающийся от других богатыми инкрустациями из цветного дерева, а также и полным серебряным прибором, пепельницами, щеточками, оправами для мелков и двумя шандалами, на три свечи каждый.

— Граф! Позвольте вам представить господина Карицкого!

Иероним Иванович чуть привстал и небрежно подал руку молодому человеку, фамилия которого не говорила ему ровно ничего.

Но в то же время он зорко приглядывался к представляемому. Андрюшка выдержал его взгляд и с изяществом врожденного денди перекинулся несколькими фразами, более относящимися к любезности их общего хозяина, но граф улыбнулся тоже снисходительно и поощрительно и вновь начал прерванный разговор с соседом.