Проклятая усадьба - Алексей Макеев Страница 22

Тут Семен Вихляев воодушевился.

– Да! – воскликнул он. – Было! Точно так он и сказал! Аркадий Ильич, значит. «Ты за это поплатишься». Так он говорил.

– А Сургучев, значит, все отрицал?

– Ну да. «Откуда я знаю, – кричит, – кто тебе ее подсунул? Это вообще не мой почерк! Да если хочешь знать, я вообще давно ручкой ничего не пишу. Это кто-то подставить меня хочет!»

– И чем их беседа закончилась?

– Чем закончилась? Они еще минут десять так ругались, потом Аркадий Ильич плюнул, сказал: «Да пропади ты пропадом! И не смей мне угрожать!» И ушел. А потом и Сургучев ушел. Ну, и я выждал, чтобы они подальше отошли, и тоже отправился спать.

Водитель договорил и вздохнул с облегчением, как человек, который выговорился и снял с души тяжелый груз, как человек, которому больше нечего скрывать. Однако Гуров так не считал.

– Ну вот, одну вещь ты мне рассказал, – произнес он. – Теперь давай рассказывай и остальное.

– Да что же еще?! – с возмущением воскликнул водитель. – Не было ничего больше!

– Нет, было! – твердо заявил Гуров. – Давай рассказывай про выстрел. Ведь вы оба – и ты, и охранник Егор – его слышали. Но оба скрываете. Ведь слышали?

– Откуда вы знаете? – спросил водитель. Он выглядел смущенным и растерянным.

– Да уж знаю. Есть у меня один свидетель. Так что давай рассказывай.

На самом деле он опять блефовал. Достоверно он ничего не знал. Однако днем, беседуя с охранником Егором Кошкиным, он обратил внимание на крошечную заминку в его ответе о том, что происходило ночью. И теперь такую же заминку допустил водитель. Это могло означать только одно: оба что-то слышали и не хотят об этом говорить.

– Давай, Семен, докладывай, – повторил сыщик. – Или мне за тебя рассказать?

– Зачем за меня? – пробормотал водитель. – Я и сам могу. Значит, я как раз спать лег. Тут Егор пришел: у него смена начиналась, и он зашел куртку взять. А то ночью прохладно бывает. Ну, он ее взял, еще меня спросил, как, мол, игра прошла… И тут грохнуло… там, в парке.

– Хлопнуло или грохнуло?

– У нас окно как раз на ту сторону выходит, – объяснил водитель. – В сторону «зеленого грота». Так что мы хорошо этот звук слышали. Грохнуло что-то. Я в кровати сел, говорю: «Слышь, Егор? Вроде стреляют!» Он кивнул, к двери шагнул – вроде выйти собирался. А потом передумал. Постоял-постоял и никуда не пошел. Я его спрашиваю – чего, мол, он не пойдет, не узнает, что случилось? А он внимательно так на меня посмотрел и говорит: «Вот скажи, Семен, ты как к нашей хозяйке относишься? К Ирине Васильевне?» Я такому вопросу удивился, но ответил, что нормально отношусь, уважаю. Он мне и говорит: «И я ее уважаю. Другую такую женщину еще поискать. И если мы с тобой не хотим для нее беды – давай договоримся, что мы этого выстрела не слышали». Я удивился. «Как это, – говорю, – не слышали?» А он отвечает: «Так и не слышали. Не было никакого выстрела, понимаешь? Я, по крайней мере, ничего не слышал. И если кто меня будет спрашивать, так и отвечу. И тебе советую».

– А ты его не спрашивал, почему этот факт надо скрывать, какая от этого будет польза для Ирины Васильевны?

– Почему же, спрашивал. Но он ничего толкового мне не сказал. Только продолжал твердить, что в интересах хозяйки и ее мужа говорить, что никакого выстрела не было.

– Понятно… – задумчиво произнес Гуров. – Он продолжал твердить – значит, у него на этот счет имелись какие-то соображения. А ты просто ему поверил и стал твердить то же самое. Мой тебе совет, Семен: больше так никогда не делай. Не скажу: «Не ври!» Врать в жизни иногда приходится, без этого не обойтись. Но не ври, не зная, зачем и почему ты это делаешь. Иначе когда-нибудь попадешь в нехорошую историю.