Проклятая усадьба - Алексей Макеев Страница 21

– А мы по-разному с ним ложимся. У него дежурство, по графику. А я обычно где-то в половине одиннадцатого ложусь. Кино какое по телику посмотрю – и ложусь.

– И позавчера так было?

– Да, именно так и было. Лег как обычно и спал до утра.

– Ночью ничего не слышал?

– Ничего абсолютно! – уверенно отвечал водитель, глядя прямо в глаза сыщику. Однако именно эта твердость заранее продуманного ответа, этот честный взгляд и вызвали сомнения у Гурова. Он вспомнил крошечную заминку в ответе охранника Кошкина, когда ему был задан вопрос – не слышал ли он что-то ночью. И он решил, что имеет дело с враньем. Оба, и охранник, и водитель, врут. Это надо было проверить.

– А вот Кошкин мне сказал, что слышал выстрел, – заявил сыщик. – Когда спать ложился. Как же так получается: он слышал, а ты нет?

Водитель растерялся. Он несколько раз открывал и снова закрывал рот, не зная, что сказать. Гуров понял, что его надо подтолкнуть, а то свидетель начнет врать, и уже трудно будет вырвать его из этого вранья.

– Слушай, Семен, – доверительно произнес он. – Ты пойми одно: тебя лично ни в чем не подозревают. Просто мне необходимо узнать в точности все детали того, что здесь произошло. Поэтому я так интересуюсь подробностями. Ни одного темного пятна не должно остаться! Это необходимо, чтобы выручить Игоря Арсеньевича из тюрьмы. Ведь он не виноват в убийстве, я это знаю. И хочу это доказать следователю. Так что давай соберись с духом и расскажи мне все, что относится к этому делу.

– Так что вы хотите, чтобы я рассказал?

– Я же сказал – все. Начнем с вечера, даже с дневного времени. Ты днем ездил куда-нибудь?

– Да, возил Игоря Арсеньевича в город, в банк. Еще он в областную администрацию заходил, в торговую палату…

– Во сколько вы вернулись?

– Шести еще не было.

– И что ты потом делал?

– Как всегда после поездки, машину мыл. Потом поужинал…

– Ты где ужинаешь – на кухне?

– Ну да, обычно мы садимся за стол вместе с Петром Леонидовичем, садовником, и с Михаилом Степановичем.

– Михаил Степанович? – с удивлением спросил Гуров. – А кто это?

– Как, разве вы не знаете? – в свою очередь, удивился водитель. – Это наш управляющий.

– Управляющий чем?

– Всей усадьбой. Он тут всем хозяйством ведает, слугами управляет, провизию закупает, за порядок отвечает. Худощавый такой мужчина. Да вы наверняка его видели, он всегда здесь.

Тут Гуров стал припоминать – и действительно вспомнил худощавого человека чуть выше среднего роста, с длинными висячими усами. Он никогда не видел его вблизи, а всегда на некотором отдалении, когда тот шел мимо дома, из одного конца парка в другой или же разговаривал с кем-то из слуг. Сыщику ни разу не довелось присутствовать при его беседе с кем-то из живущих в усадьбе, а потому он и не познакомился с управляющим. «Какое, однако, у человека свойство замечательное – делать свое дело, оставаясь совершенно незаметным, – подумал Гуров. – Вообще-то такая незаметность наводит на подозрения. Ведь она больше относится к людям моей профессии, а тут управляющий… А может, он полицейский, вышедший на пенсию. Во всяком случае, в усадьбе есть еще одно лицо, с которым я не побеседовал. Это упущение, его надо исправить». Но сначала надо было закончить беседу с водителем.

– Значит, вы с садовником и управляющим поужинали, – сказал сыщик. – А потом что делали?

– Обычно мы после ужина той же компанией садимся за преферанс, – отвечал водитель. – Мы все люди примерно одного возраста, играем на одном уровне, так что получается интересно.

– И в тот вечер играли?

– Да, до десяти часов сидели. Даже до половины одиннадцатого.

– А где?

– В конторе у Михаила Степановича.

– И кто выиграл?

– Да какие у нас выигрыши! Так, по рублю ставим. Михаил Степанович и выиграл.

– А потом что было, когда играть закончили? Ты сразу спать пошел?

– Н-нет… – признался водитель. – Я вышел покурить… вообще прошелся по парку…

Он замялся, словно хотел еще что-то сказать, но промолчал.

– Нет, Семен, так у нас не пойдет, – решительно произнес Гуров. – Я тебе вроде объяснил, зачем мне нужны все подробности того вечера, и как они нужны. А ты мне на каждом шагу что-то утаиваешь. Давай говори, кого ты в парке увидел? Что там такого необычного происходило?

– Да с чего вы решили, что там что-то необычное было? – попробовал возражать водитель. – Ничего такого особенного…

– Не тяни, говори давай! – сказал Гуров, возвысив голос. Это подействовало. Водитель глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и признался:

– Зашел я за дом… это в сторону «зеленого грота»… Сигарету уже докурил. Думаю, пора домой возвращаться, спать ложиться. И вдруг слышу голоса. Два человека идут и громко так объясняются. Я хотел было выйти, обозначить свое присутствие, но не успел: они уже подошли близко. И потом, они такое говорили, что неловко мне было выходить, показывать, что я что-то слышал. Я решил, что они мимо пройдут, и все. Но они как раз неподалеку от меня остановились, за кустом, так что мне все было слышно.

– Да кто «они»?

– В том и дело – кто. Я потому и не хотел об этом упоминать, чтобы неприятностей не получить. Один был Аркадий Ильич, а второй… второго я не сразу опознал, а потом понял. Это был Сургучев, Сергей Сергеич.

– Так, один вопрос ясен. Значит, поздно вечером в парке объяснялись Кононов и Сургучев. И что было за объяснение?

– Ну, я дословно не помню… Но смысл был такой, что Аркадий Ильич нападал, а Сургучев защищался.

– Нападал? Обвинял его то есть?

– Ну да. Он примерно так говорил: зачем, дескать, Сургучев подсунул ему эту гадость? И вообще, как он смеет ему угрожать?

– А о какой гадости шла речь, ты не понял?

– Нет, этого я не знаю. Вот дословно передаю: «Как ты мог сунуть мне эту гадость?!» Так Аркадий Ильич говорил.

– А Сургучев что отвечал?

– Он вроде все отрицал. Возмущался даже. И все матом. Он вообще больше матом выражается. «Чё ты лепишь?! – кричал. – Ничего я тебе не клал! Больно надо!» А Аркадий ему про деньги, которые Сургучев ему вроде должен. «Отдавать, – говорит, – не хочешь, так теперь еще и угрожать мне вздумал!»

– То есть Кононов говорил о каком-то документе, в котором Сургучев ему угрожал?

– Ну, там слова «документ» не было. Но вроде так.

– А слово «записка» они случайно не говорили?

Водитель напрягся, пытаясь вспомнить.

– Записка, записка… Нет, ничего такого они не говорили.

– Кононов случайно не цитировал содержание полученной угрозы? Не было сказано таких слов: «Я этого так не оставлю»? А еще: «Ты за это поплатишься»?