Игра без правил - Василий Веденеев Страница 22

Хомчик нахохлился, втянул голову с темными, чуть вьющимися волосами, в которых спряталась плешь, в острые худые плечи и косит черным глазом — недоверчив, ох недоверчив. А ноги, обутые в мягкие туфли, мелко подрагивают, выдавая тщательно скрываемое волнение. Рядом с оплывшим Лушиным Рафаил кажется тонким и стройным, хотя и у него заметно округлилось брюшко.

— Он называл себя Тятя, — поняв, что дальше молчать нельзя, сказал Котенев. — Я не знаю, кличка это или фамилия.

— Крестный отец, — горько засмеялся Рафаил. — Такой фамилии я никогда не слыхал, а ты? — Он повернулся к Лушину.

Тот, подняв к потолку глаза, шевелил губами, словно творил молитву Всевышнему, прося оборонить от напасти.

— Ты чего? — окликнул его Хомчик. — Оглох?

— Нет, — досадливо дернул плечом Александр Петрович, — вспоминаю. Среди крупных деловых людей я не знаю никого с подобной фамилией или прозвищем. Надо навести справки, вдруг он не столичный, а приезжий? Мало ли какие дела привели сюда, не может же его вообще никто не знать?

— Ты прав, — согласился Хомчик, незаметно поглаживая ладонью вздрагивающую коленку.

Услышанное от Котенева придавило его, как внезапно рухнувший потолок. Слушая рассказ Михаила, он лихорадочно прикидывал, как скоро сможет полностью выйти из общего дела и податься в другую сферу — человек, обладающий деньгами, опытом ведения торговых операций, да еще имеющий возможность помочь желающим вложить имеющиеся у них средства в камушки, всем нужен, и всегда его примут с распростертыми объятиями. В крайнем случае всегда остается запасной вариант — уехать к брату. Тот давно уговаривает бросить Москву, обещая помощь и поддержку на первых порах. К тому же семейное дело практически беспроигрышный вариант: неужели родные братья не смогут договориться?

— Не исключен блеф, — словно угадав мысли Михаила Павловича, продолжал солидно рассуждать Лушин. — Обстричь нас ладится, подлец, а у самого, кроме детского пугача, ничего за душой нет. Можешь встретиться с ним еще раз? Он тебе дал свои координаты?

— Нет, — ответил Котенев. — Сказал, что сам позвонит или найдет, но просил не тянуть с ответом.

— Какие у него к нам предложения? — не выдержал Хомчик и, вскочив, снова заметался по предбаннику. — Грабеж, натуральный грабеж! Полная, или почти полная, потеря самостоятельности! И это он смеет называть предложением?!

— Тихо ты, банщик услышит, — цыкнул на него Михаил Павлович.

— Он на улице, охраняет наш покой, — усмехнулся Лушин. — А Рафаил прав, как ни крути. Давайте лучше выждем, поглядим, что дальше будет. Если этот Тятя пустышка, то все выяснится само собой. Потяни время, Миша, согласиться всегда успеем.

— Я тоже за это, — озабоченно поглядев на часы, заявил Хомчик. — Если пока все, то мне пора: надо сына забрать от преподавателя английского.

— Оптимист, — засмеялся Котенев. — Сына английскому обучаешь? Знаешь, сейчас оптимисты учат английский, пессимисты долбят китайский, а реалисты осваивают автомат Калашникова.

Рафаил брезгливо выпятил нижнюю губу и прищурился; Лушин захохотал, хлопая себя ладонями по животу.

— Я ухожу, звоните, если что, — поклонился Хомчик и вышел.

— Париться будешь? — расстегивая рубаху, спросил Александр Петрович у Котенева. — Не зря же сюда приехал?

— Но и не за тем, чтобы париться. Мне тоже надо собираться, дел по горло.

— Давай, — скидывая туфли, равнодушно отозвался Лушин.

Он подал Михаилу Павловичу потную мягкую ладошку.

Пожимая его руку, Котенев слегка поморщился — непробиваемый Сашка, как есть толстокожий бегемот. Ему про важные дела битый час толковали, а он еще париться надумал. Господи, с кем приходится работать и решать проблемы бытия?

На улице накрапывал дождь, сеявший из тихо подкравшейся тучки. Шустро пробежав к автомобилю, Котенев сел за руль и выехал за ворота.

Впереди образовалась пробка — женщины в ярких оранжевых куртках сбрасывали с машины горячий асфальт прямо в глубокие лужи на проезжей части. Каток вминал дымящиеся кучки в выбоины, выдавливая наверх грязную, с потеками масла и нефти, воду. Несколько дорожных рабочих чистили щетками ограждения, отделявшие тротуары от мостовой, другие готовились их окрасить.

«Камуфляж и показуха, — еще больше обозлился Михаил Павлович. — Потратят силы, деньги, а толку на три дня. Какое неизбывное ханжество, когда же отучимся от того, что лучше перегнуть, чем недогнуть? Неужели опять готовимся кого-то встретить или осуществить проезд высокого руководства, пуская ему пыль в глаза, создавая видимость порядка и благополучия?..»

Дома он поужинал, как обычно на кухне, принимая поданные Лидой тарелки и тихо радуясь, что она опять молчит, не заводит надоевших разговоров и не поднимает скандала. Потом немного посмотрел телевизор, ответил на пару незначительных телефонных звонков и отправился спать.

Погасив свет в спальне, Котенев слышал, как нежно шуршит снимаемое Лидой белье, и чувствовал растущее в нем желание — что он, в конце концов, не имеет прав на собственную жену? Она еще молодая, привлекательная женщина, мужики головы сворачивают, когда Лидка проходит мимо, а Татьяна уехала, и он сам не святой и не монах. К тому же, как утверждают медики, длительное половое воздержание приводит к психозу.

Скользнув под одеяло жены, он провел ладонью по ее горячему телу.

— Лидок, давай помиримся. — Жадно ища ее губы, жарко зашептал: — Я был не прав, все сделаю, помогу Виталику, правда помогу…

Виктора Ивановича Полозова в доме Куровых принимали радушно. Высокий, даже к шестидесяти годам сохранивший юношескую стройность и спортивную подтянутость, элегантно одетый, всегда имеющий веселое расположение духа и запас свежих пикантных анекдотов, Виктор Иванович быстро становился душой компании.

Вручив хозяйке дома букет алых роз и церемонно поцеловав руку, он поздравил ее с семейным торжеством и вручил подарок, извинившись, что вчера дела не позволили ему присутствовать за общим столом. Прощение было даровано милейшему Виктору Ивановичу незамедлительно.

За столом Полозов весело расспросил дочь Куровых об успехах в модном дизайне, дав ей при этом ряд профессиональных советов; терпеливо и внимательно выслушал престарелую тещу Сергея Владимировича, постоянно жаловавшуюся на врачей, и пообещал достать в «кремлевке» дефицитное лекарство от гипертонии; поинтересовался, что пишет работающий за рубежом сын хозяев и как поживает его семья; выпил рюмочку фирменной домашней наливочки и отведал пирога с китайским жасминовым чаем, рассказав пару занятных историй. Все остались чрезвычайно довольны.

Наконец Сергей Владимирович получил возможность увлечь гостя в кабинет покурить.

— Присаживайся, — раскрывая перед ним коробку бразильских сигар, предложил Куров. — Жалко, вчера не приехал, у меня нужные люди собирались, мог бы и вырваться на часок.