Убийство в музее восковых фигур - Джон Диксон Карр Страница 22

Детектив выждал, пока она уселась поудобнее, и затем спросил:

— Капитан Шомон после своего возвращения из Африки увидел большие изменения в поведении Одетты. Он ничего не мог сказать по существу, кроме того, что она вела себя «странно». Вам удалось заметить нечто подобное?

Мадам Дюшен ответила лишь после некоторого раздумья:

— Я размышляла над этим. Последние две недели, с того времени как Робер — капитан Шомон — вновь появился в Париже, она казалась немного странной, не такой, как обычно. Более грустной и какой-то нервной. Однажды я застала ее плачущей. Но я не придала этому значения. Так бывало и раньше. Ее огорчала любая чепуха, она страшно расстраивалась, пока не забывала. Обычно она делилась со мной своими «бедами», поэтому я не стала задавать вопросов, ожидая, когда она сама мне расскажет.

— И вы не можете предположить причину?

— Нет. Особенно потому… — Она заколебалась.

— Прошу вас, продолжайте.

— Особенно потому, что все изменения были каким-то образом связаны с капитаном Шомоном и направлены против него. Она изменилась лишь после его возвращения. Одетта стала подозрительной, сдержанной. Начала держаться с ним натянуто и формально. Не знаю, как лучше это передать… Она стала совсем не похожей на себя.

Я не спускал глаз с остававшейся в тени мадемуазель Прево. Ее глаза были полузакрыты, а выражение лица выдавало внутренние мучения.

— Простите меня за нескромность, — сказал Бенколен тихо, — но я не могу не задать этого вопроса. Не случилось ли так, что мадемуазель Дюшен заинтересовалась другим мужчиной, помимо капитана Шомона?

Ноздри мадам дрогнули от гнева, но он тут же сменился спокойным пониманием, даже с оттенком юмора.

— Нет. Было бы гораздо лучше, если бы она заинтересовалась.

— Понимаю. Вы полагаете, что ее гибель явилась следствием случайности, безмотивного нападения?

— Разумеется. — На ее глазах выступили слезы. — Дочь выманили из дома, каким образом — не знаю, не могу понять. Она собиралась на чаепитие со своей подругой Клодин Мартель и Робером. Неожиданно Одетта по телефону отменила встречу и вскоре выбежала из дома. Я была удивлена, потому что она никогда не уходила не попрощавшись. Так я видела ее в последний раз.

— Вы не слышали содержания телефонного разговора?

— Нет. Я находилась наверху и решила, что она отправилась на встречу с друзьями. Это Робер позже рассказал мне все.

Бенколен склонил голову набок, как бы прислушиваясь к стуку эмалевых часов. Я видел, как за серыми окнами под порывами ветра трепетали остатки листвы. Казалось, что кипит и бурлит какая-то алая масса. Это были клены. Джина Прево, закрыв глаза, откинулась на спинку дивана, в неярком свете были видны безукоризненная линия шеи и длинные, мокрые от слез ресницы. Было так тихо, что неожиданный звон дверного колокольчика заставил всех вздрогнуть.

— Не беспокойтесь, Поль, — промолвила мадам, — Люси в кухне. Она откроет. Итак, мсье?

Колокольчик еще не смолк, но с первого этажа уже донесся стук шагов.

— Может быть, ваша дочь, мадам, вела дневник? Или у нее есть записи, которые могли бы пролить свет?

— Каждый год Одетта начинала новый дневник, но бросала его не позже чем через две недели. Она хранила письма и записки. Я их просмотрела — там ничего нет.

— В таком случае… — начал Бенколен и тотчас смолк. Взгляд замер и стал полон внимания. Рука замерла на полпути к подбородку. Я почувствовал, как в груди от волнения зачастило сердце. Искоса взглянув на Джину Прево, я заметил, что она напряженно выпрямилась, судорожно вцепившись в подлокотник.

Снизу из зала до нас явственно доносился голос человека, который только что звонил в дверь. Человек сказал просительно:

— Тысяча извинений. Не могу ли я увидеть мадам Дюшен? Меня зовут Этьен Галан.