В тихом омуте - Виктория Платова Страница 22

Я взяла набитый впопыхах рюкзак – все мысли потом, потом –ив последний момент переложила туда же записную книжку и кассету Нимотси –просто так, как перекладывают страницы засохшими цветами; на память.

И выскользнула из квартиры.

Через чердак – конечно же, через чердак: даже здесь мнеподсказали дорогу – если ушли они, значит, без помех уйду и я.

Чердачный люк не поддавался, а звук поднимающегося лифтастановился все ближе, как неотвратимое наказание за малодушие, трусость и предательство.

Спокойно, спокойно – ты никого не предала. Ну, открывайсяже!..

Люк наконец открылся, я выскочила на крышу и прикрыла его засобой.

Соседний подъезд был рядом, я спустилась на девятый этаж,потом на восьмой – и здесь перевела дыхание.

Дура, дура, дура! Но в любом случае – назад дороги не было.

…Во дворе, вокруг мертвой Веньки, уже образовалась толпа.“Скорая” стояла тут же, спустя минуту приехала еще одна – видимо, сердобольныеграждане звонили с нескольких телефонов.

Люди все прибывали и прибывали, запруживая пятачок передареной смерти. Они-то находились в полной безопасности, как читатели колоноккриминальной хроники, и осознание превосходства этой безопасности позволяло импереговариваться друг с другом вальяжным полушепотом.

– Чего тут?

– Да вот, девчонка выбросилась!

– Откуда, откуда?

– А черт его знает… Сейчас менты приедут, разберутся.Вроде как с девятого этажа…

– А кто такая?

– Да не знаю, не напирайте. Я своего соседа полестничной клетке не знаю…

– Чо, насмерть?

– Ну!

– Точно, это наша девчонка, из нашего подъезда… Такаявежливая, всегда здоровалась… Она на девятом этаже живет… Недавно въехала, впрошлом году… Да говорю вам, из нашего подъезда, из второго!

– А чего это она?

– Там, говорят, пистолет нашли, рядом с ней валялся…

– Застрелилась, что ли?

– Да из окна выбросилась.

– Если из окна выбросилась – то пистолет зачем?

– Веселая нынче молодежь пошла – одни людей грабят,другие клей нюхают… Или вот так… Тут в сентябре парень тоже выбросился, назложене, ревновал ее очень.

– Что вы говорите?!

– Я сам видел. Он дальнобойщиком работал – только врейс, как его жена давай налево и направо ноги задирать.

– Ну, дальнобойщики тоже не святые, на каждом километрешлюх подсаживают…

Одна из “Скорых” уехала. А та, что приехала первой, – осталась.Ее шофер действительно жевал бутерброд, но не с ветчиной, а с сыром…

Я, не отрываясь, смотрела на Веньку – там, раскинув руки,лежала я, с волосами с медным отливом, в комбинезоне и жилетке. Именно смертьсделала ее так похожей на меня, что мне стало страшно. Подойти, обнять ее,защитить от всех этих упивающихся сопричастностью к далекой смерти глаз – ужона-то теперь себя защитить не сможет.

И Иван не смог себя защитить.

Венька повторила судьбу Ивана, прошла путь Ивана до самогоконца – и так же оставила меня, как он. Меня, жалкую, так и не выросшую, такничему и не научившуюся. Уж она-то не оставила бы меня здесь, в роли трупанеизвестной…

Пора идти, сказала я себе. У меня еще будет время на все, носейчас пора идти, уговаривала я себя – и не уходила. Просто не могла оторватьсяот этого лежащего на земле тела.

…Я тихонько выбралась из толпы только тогда, когда приехалмилицейский “газик”, а следом за ним – “рафик” с унылой надписью по борту –“Криминалистическая лаборатория”.

* * *

…Через полтора часа двенадцать тысяч долларов лежало у меняв рюкзаке. Я сняла все, что у нас было, – общие с Венькой деньги, заработанныена сценариях и рекламе: она сама настояла на этих общих деньгах, припугнув менятем, что отдельный счет ей, гражданке уже благополучно забытой среднеазиатскойреспублики, не откроют.

Я сняла все деньги, фальшиво улыбаясь знакомому долговязомуклерку, для него я всегда была преуспевающей сценаристкой (“Вот, решилаприкупить машину по случаю, как вы думаете, двенадцать тысяч за “Сааб”девяностого года в отличном состоянии – это не дорого?”).

"Дура ты дура”, – глаза клерка выдали его с головой, ноон все же сказал учтиво:

– Большая сумма, а вы одни сегодня, без друзей… Вы ведьобычно не одна приходите… Вот оно, началось – Они на улице. У приятеля что-то смашиной… Так что “Сааб” в самый раз.

– Ну, удачи вам. И хорошей покупки. Кстати, у меня естьприятель в автосервисе для иномарок…

– Спасибо, я обязательно воспользуюсь…

– Я оставлю вам телефон.

– Да-да…

Он что-то черкнул на листке бумаги, протянул ее мне. Неглядя, я сунула ее в карман комбинезона.

– Спасибо.

– Надеюсь, вы еще воспользуетесь услугами нашего банка.

– Непременно, – кисло сказала я.

…Теперь мне нужно было обдумать ситуацию.

Я вперлась в метро, без устали гонявшее составы по кольцу,пристроилась в углу вагона и закрыла глаза.

"Труба дело. Надо когти рвать, – сказал мне мертвыйИван. – Бабки у тебя есть, так что надо рвать когти”.

"Точно. Через Чукотку на Аляску в собачьей упряжке.Главное – зад не отморозить”, – сказал мне мертвый Нимотси.

"И придатки”, – добавила мертвая Венька.

Я уронила голову в колени.

Все, кого я любила, были мертвы. Все до единого.

– Вам плохо? – спросил меня какой-то старичок сзадорной бороденкой академика Павлова. Только теперь я поняла, что плачу.

– Все в порядке, – не поднимая головы, ответила я.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет-нет, все в порядке… – Чем ты мне можешь помочь,если даже о н и не могут мне помочь, если даже они оставили меня…

Старик вышел на “Белорусской”, я поехала дальше по кольцу.

"Успокойся, возьми себя в руки – тебе надососредоточиться”. Но сосредоточиться не получилось. Я тупо сидела в уже обжитомуглу вагона и, как четки, перебирала воспоминания о прошедшем годе и прошедшихсеми годах; я думала о том, какой же из сюжетов предложила Венька питерскомулоху, и о том, что на следующей неделе должны будут состояться переговоры поповоду очередной рекламы: эту рекламу устроил Веньке уже раскрученный художниказербайджанец Аликпер, восточный красавец с мягким голосом и мягким характером.

Ничего этого уже не будет.