Ты меня любишь - Кэролайн Кепнес Страница 21

Женаты. Мертвы.

Он держит пакет с чипсами, Номи хлопает в ладоши, а я фотографирую этого ублюдка — на ноге у него татуировка, надпись черными буквами: «Сакрифил». Я помню такую группу, одну из многих в девяностые, которые «не-совсем-“Нирвана”», но КАКОГО ЧЕРТА Я НЕ «ПОГУГЛИЛ» ТЕБЯ В ПЕРВЫЙ ЖЕ ДЕНЬ?

Твой муж — фанат-переросток в грязных шортах-карго, с дурацкими татуировками и огромным пакетом чипсов — возник словно третьесортный фокусник (ненавижу фокусы, и его ненавижу, а хуже всего то, что теперь я ненавижу тебя, Мэри Кей). Ты мне солгала. Тебе нужны чипсы от Фила, ты машешь ему, и я вспоминаю туалет в пабе, где ты была моей, где ты меня целовала. Он кидает тебе чипсы, и ты ловишь пакет, словно букетик невесты на свадебном банкете.

Женаты. Мертвы.

Вот почему ты сбежала, вот почему мы захлебываемся под водой, и Номи кричит во все горло:

— Папа! Иди сюда, посмотри!

Твой муж — айсберг, и я больше не вынесу. Всю жизнь одно и то же. Все, что должно мне принадлежать, у меня отняли. Потеряв сына, я старался быть порядочным. Хорошим. Пытался забыть все стихи Шела Силверстайна, выученные наизусть за время заключения, пока думал, что стану отцом, — а теперь ты делаешь то же самое. Ты украла мой шанс на семью, и я не могу простить тебя, как не могу забыть долбаные стихи. Ты использовала меня, Мэри Кей. Лав украла моего сына, но ты украла мое достоинство, мое самоуважение, и надо было мне влезть в твой дом еще в день знакомства.

Теперь все встало на свои места. Тогда в кафе ты не подтрунивала надо мной. Ты нанесла упреждающий удар, верно? Опасалась, как бы кто-то из друзей не проболтался о твоем муже. Вот почему ты так воровато оглядывалась во время нашего свидания в пабе. Боялась, что нас застукают. Ты — коварная женщина. Не носишь обручальное кольцо и при этом критикуешь свою мать за симуляцию развода — а отношения с Филом ты как, черт тебя дери, называешь?

Тебя не смущает, что муж вырядился в подростка, — видимо, кормильцем считаешься ты; ну и ладно. Я никогда не спрашивал напрямую, замужем ли ты, но лишь потому, что ты мой начальник. Ну ладно, с твоей стороны было бы самонадеянно объявить мимоходом о своем семейном положении (а вот мужу книга Лизы Таддео понравилась!) — это явно не в твоем стиле. Впрочем, кого мы, черт возьми, обманываем?

Твой муж книгу Лизы Таддео никогда даже в руки не взял бы. Вряд ли он читает хотя бы новости. Знаешь, а ведь ты права, Мэри Кей. Мы видим лишь то, что хотим видеть, а я кое-чего видеть не хотел. Так же, как не хотел верить, что Лав способна украсть моего ребенка.

Вцепляюсь в ограждение. Нет, корабль еще не затонул. Да, ты замужем, но будь твой брак счастливым, ты бы ко мне так не тянулась. Я еще могу нас спасти. Я ищу тебя в интернете (это следовало сделать еще пару недель назад) — и вот ты, Мэри Кей Димарко и… О боже, нет. Твой муж не фанат этой дурацкой группы. Он вокалист этой дурацкой группы, и даже «Гугл» знает его имя, потому что Фил Димарко — тот самый парень, который спел ту самую песню.

Ты акула в моей акуле, ты мой второй ряд зубов, я за тебя умереть готов.

Умереть готов сейчас только я, потому что ты красуешься на обложке альбома, и мы с тобой тонем, наш корабль идет ко дну. Это твои ноги в черных колготках, и я не знаю более шокирующих разоблачений. Он — папа! Он — муж! Он бывшая рок-звезда!

Пристань все ближе, и я не боюсь твоего мужа. Ты была его музой, а не моей. Я уважаю тебя как личность. Ну ладно, когда-то он отхватил крошечный кусочек известности, но сейчас его можно загадывать на «Кто хочет стать миллионером?», и никто не ответит на такой вопрос. И лучше я буду твоим «рабочим» мужем, чем таким, о котором тебе в компании даже и упомянуть стыдно.

Он подходит к тебе и обнимает, и снова ко мне подступает ледяная вода, однако я буду сопротивляться. Я не замерзну насмерть. Ты говоришь ему надеть свитер (как похоже на тебя), и моя голова вот-вот взорвется. Женаты. Мертвы. Как долго ты планировала водить меня за нос, Мэри Кей?

Паром замедляет ход, а ты роешься в сумке; держу пари, ты поступила со мной так не от хорошей жизни. Номи стала для тебя единственным «большим подарком» судьбы, и до моего появления ты жила лишь ради дочери. Ты вышла замуж за музыканта — уверен, поначалу ты его даже любила. Тебе нравилось дарить ему вдохновение, быть в центре внимания (все-таки твои ноги оказались на обложке музыкального альбома) — но все меняется. Ты так и не поняла, почему твоя мать не бросила отца. Рассуждаешь о фиктивных разводах. Вот почему ты остаешься в клетке с Филом. Ты не знаешь, как бросить эту крысу.

Никто из твоего семейства не голоден, а ты все равно шаришь рукой в сумке. Вдруг вынимаешь книгу Ани Кац — которую рекомендовал тебе я! — и замираешь. Думаешь обо мне. Хочешь меня. Потом засовываешь книгу обратно в сумку, а я чувствую вину за то, что ты, наверное, постоянно беспокоишься, как бы книга не выпала из сумки, как бы я не узнал о тебе правду, как бы Фил не пронюхал обо мне.

— Эмми, ну хватит уже, — стонет твоя крыса. — Никто не умирает с голоду.

— Погоди, — отвечаешь ты. — Я знаю, у меня есть шоколадка. Она где-то здесь.

Мы с тобой одинаковые, правда? Жертвуем своими чувствами и желаниями ради любимых. Суриката раздражена — «да проехали, мам!», а Фил безразличен — «Эм, я пообедаю с Фредди». А ты продолжаешь искать, полная решимости позаботиться о семье, наконец поиски увенчались успехом, и ты размахиваешь в воздухе батончиком «Марс».

— Нашла!

Невозможно не влюбиться в тебя сейчас, когда на твоем лице чистая радость победы. Ты разрываешь обертку шоколадки, которая действительно была в сумке, и ты — женщина, придумавшая бордель «Сочувствие». Ты беспокоишься обо всех, включая мужа-крысу. Ты разламываешь батончик пополам, и я люблю тебя за каждую мелочь, за удовольствие, с которым ты даришь удовольствие другим. Впрочем, между беззаветной преданностью и самоуничижением весьма тонкая грань: ты отдаешь половину шоколадки Номи, вторую половину Филу, а что остается тебе?

Мы причаливаем, я держусь в стороне и пропускаю вас вперед; вы направляетесь к мосту в сторону города, а я медленно спускаюсь по трапу. Вижу, как Фил машет на прощание вам с Сурикатой; конечно, эта крыса цепляется за тебя (ну а кто смог бы с тобой расстаться?), и ты не в состоянии его бросить. Он безмерно жалок, надевая шорты, чтобы демонстрировать татуировку с названием собственной группы. Ты остаешься с ним, иначе Фил потерпел бы фиаско не только в качестве рок-звезды, но и мужа.

А я такого не ожидал.

Переехав сюда, я размяк, старался быть хорошим, как будто возможно всегда вести себя хорошо. Жизнь — сложная штука. Мораль еще сложнее. Если б не нарушил правила, едва ли я бы вообще здесь оказался.

Меня заносит в ресторан, явно рассчитанный на туристов (вот почему я предпочитаю жить в маленьком городе), я заказываю чашку кофе и берусь за дело. Закат славы у группы твоего муженька случился давно, однако он «работает» по ночам, ведя собственное радиошоу под названием «БлюзоФилия» (тьфу!), и коль уж он не спит ночами, не сомневаюсь, что секса у вас тоже давно не было.