Темный инстинкт - Татьяна Степанова Страница 20

Мы с ним иногда встречались в Москве, в ресторане сидели. Жаловался он мне все. А похож был на старого бездомного пса-дворнягу.

— А с другими мужьями вашей сестры вы тоже были знакомы? — Мещерский решил: раз уж этот дубляжник настроен сегодня столь подозрительно общительно (на ответную откровенность, что ли, вызывает?), надо этим воспользоваться. — Я имею в виду…

— Генриха фон Штауффенбаха? Милейший мужик был, — Зверев усмехнулся. — Он наполовину австриец, наполовину швейцарец. Пять языков знал. Но по-русски ни гугу. Они с Мариной дома по-немецки говорили, по-итальянски, по-французски. Смешно так. А жили душа в душу. Ну, естественно, при такой разнице в возрасте он ее .просто боготворил.

— И большая разница?

— Постойте-постойте, да, он ее был старше почти на… тридцать два года. Умер-то восьмидесятитрехлетним.

— Вот что значит альпийский воздух! Наши-то старички в таком возрасте уже кашку манную жуют, а эти горнолыжники из Давоса еще и дела обделывают, и любовь там, и деток, — восхитился Кравченко. — Откуда только силы берутся?

— Кстати, о возрасте. Близкий друг Генриха Энтони Куин — ну естественно, помните «Дорогу» Феллини? Я его, между прочим, дублировал — когда мы встречались в Лугано, старик этому очень смеялся. Так вот, они домами дружили лет сорок. — Зверев закурил новую сигарету. — Так в девяносто три старина Тони вдруг взял и женился на одной молоденькой девице. И у него родился сын. Он звал Генриха с Мариной на крестины в Штаты. Только Генрих уже тогда на коляске, как Рузвельт, передвигался — первый инсульт. Потом второй. В результате паралич. И началось — клиники, санатории, врачи, потом его к искусственному жизнеобеспечению подключили. Считай, трупом пять месяцев под капельницей пролежал. Марина все терпела, хотя страдала ужасно. А как умер — новые неприятности: судебный процесс по наследству, — Зверев прищурился. — Я к ней летал тогда в Италию, в Швейцарию. На суде даже однажды присутствовал — кошмар. Хуже нашего. Адвокаты, совет директоров, юридическая служба компании — ни черта нам, русским, не понятно. Но тревожно.

Да, ребята, лучше быть богатым и здоровым.

«И получить в результате к собственной славе и состоянию капиталы швейцарского магната, — резюмировал про себя Кравченко. — Так попереживать очень даже можно. От такого „кошмара“ мало кто у нас откажется».

— С Андреем Марина познакомилась в момент острого душевного кризиса. Ну помните, Элизабет Тейлор в «Сладкоголосой птице юности»? Та же самая ситуация. Или Вивьен Ли в "Трамвае «Желание». Между прочим, я и эти фильмы на телевидении озвучивал.

— Неужели вы дублировали и таких прославленных актрис? — наивно-ядовито осведомился Мещерский. — Это грандиозно! Значит, ваш голос позволяет вам…

— В «Трамвае» я говорил за Марлона Брандо. — Зверев жестко улыбнулся. — Вы меня с кем-то перепутали'; Сережа. Мой голос, — он сделал особое ударение, — для озвучивания прекрасного пола не годится. К счастью.

— А вы слышали Андрея на сцене? — Кравченко быстро перевел разговор на другую тему. — Он вообще пел в театре или нет?

— За границей — да. Вернее, только начинал петь. Марина в прошлом году — они только-только зарегистрировали брак — устроила ему три выступления в своих концертах. Успех был ошеломляющим. Ну как всегда у нее.

И в Италии о нем заговорили, как о втором Маркези, новом Алессандро Морески.

— Это кто такой, простите? — уточнил Мещерский.

— Ну, это публика все той же оперы. Я пас в этих вопросах, — Зверев нехорошо усмехнулся. — По этому поводу вам Майя Тихоновна лекцию пусть прочтет, она мастерица. — Зверев уходил от объяснений, и стало ясно — громкими именами он, видимо, сыплет просто так, для понта. — А у нас Андрюше все как-то не везло. Новые оперы сейчас почти не ставятся, даже в Большом. А такие, с «изыском», на знатоков, — тем более. В «Геликоне» вон осилили «Орфея», Олег Рябец блеснул и… Мода, конечно, модой, но везде свои сложности. А потом, конкуренция, интриги. Вот Марина и решила профинансировать постановку Штрауса в Малом Камерном — благо деньги теперь свои. А теперь все рухнуло. Все планы ее, все надежды.

Жаль.

— Жаль, — Кравченко кивнул. — Я мало знал Андрея Шипова, но даже с первого взгляда мне показалось, что это был достойный Марины Ивановны человек. Этот парень производил впечатление талантливой, глубокой и обаятельной натуры.

Мещерский воззрился на приятеля: когда тот оставляет свой жуткий жаргон, то изъясняется весьма картинно и витиевато (ну, если опять не валяет ваньку, естественно). Однако даже и тогда строит речь весьма точно бьющей на один, весьма важный эффект.

— Да? Вы так считаете? — Зверев затушил сигарету в пепельнице. — Марине будет дорога такая ваша оценка, но… — Он поднялся, стряхнул пепел с френча. — Но вы действительно очень мало знали этого глубокого, талантливого и обаятельного юношу.

Кравченко молчал.

— Милиция дала какие-нибудь гарантии в том, что убийца будет найден? — спросил Зверев, так и не дождавшись ответа собеседника.

— Кто у нас сейчас дает какие-либо гарантии! — пылко воскликнул Мещерский. — Я попытался спросить прокуроршу, так она даже говорить со мной не стала.

— Сейчас многих убивают. Так нелепо, так жутко.

У нас в студии музыкальный редактор была: замужняя, дети там, внуки уже. Однажды вечером муж позвонил с работы: еду, мол, жди, ужин разогревай. Ждали-ждали, а наутро вызывают в управление милиции, что метро обслуживает (не знаю, как правильно это называется), — Зверев вздохнул. — Мужа опознавать. Кем-то убит — размозжили череп. А что, как… Страшно становится. Господи боже, в какой дикой стране, в каком беспределе полнейшем мы обречены жить! И теперь вот нашей семьи весь этот ужас коснулся. Так, в одночасье, нелепо, так беспричинно…

— Почему же беспричинно? — спросил Кравченко. — Убийства без причины, Григорий Иванович, не бывает.

— Но разве ненормальному нужен повод для того, чтобы кого-то убить?

— Ненормальному? А с чего вы взяли, что Андрей стал жертвой именно ненормального?

— Ну, вы же сами третьего дня говорили за столом об убийстве шабашника, что его убил сумасшедший и что милиция его ищет.

— Ах да, конечно. Я что-то совсем забыл об этом от, расстройства, — Кравченко кротко улыбнулся. — Несомненно, между двумя этими происшествиями существует прямая связь. Вы правы.

— И милиция тоже так считает? — спросил Зверев.

— Откуда же я знаю? Они нас в свои планы и версии, как видите, не очень-то посвящают.

— Но вы же дружите с этим, как его.., он мне говорил свою фамилию — я забыл… С этим энергичным, быстрым, как ртуть, парнем, язык еще у него хорошо подвешен, — Зверев щелкнул пальцами, — с Сидоровым! Он ведь вроде ваш знакомый.

— Мы знакомы недостаточно близко,. — улыбнулся Кравченко. — А это мало значит для таких людей, как этот сыщик.