Афганская бессонница - Сергей Васильевич Костин Страница 20

— Доллар? — уточнил тот.

— Доллар, доллар!

Мальчик набрал: 200.

— Сколько-сколько? — по-русски выкрикнул я.

Аятолла с достоинством указал мне на калькулятор: назовите свою цену!

Я набрал: 5.

Теперь наступила очередь возмущаться старика: он сдвинул брови. Мальчик сунул калькулятор мне под нос: 180.

Я снова набрал пять.

Мне предложили 150. Я ответил: пять.

Думаете, Аятолла продолжал возмущаться? Вовсе нет: он теперь улыбался вовсю. На возбужденные крики продавцов из задней комнаты пришел такой же бровастый бородатый мужчина лет сорока с бритой круглой головой и жировым валиком на затылке. Мне бы сейчас предложили чаю, но был Рамадан.

Я провел в лавке уже минут двадцать. Слева от меня отдельной кучкой лежали фигурки, которые я собирался купить. Поцелуй был в итоге оценен в восемь долларов, но я еще не заводил разговора об оптовой цене. На языке жестов слово «опт» на самом деле одно из самых простых.

Теперь я мыслями вернулся к тому, зачем пришел. Как на дари будет «изумруд», я знал еще с Москвы. Я потребовал у Эсквайра, чтобы мне перевели это слово, и я мог бы различить его в незнакомой речи. А оказалось, что на всех языках оно звучит примерно одинаково.

Так вот, я сделал вид, что и не знаю даже, чего еще хочу, а тут вдруг вспомнил.

— Замарод, — сказал я.

Семейство антиквара загалдело наперебой. Они все повторяли одно слово, которого я не знал, но, похоже, оно означало «запрещено». Мужчина подтвердил мое предположение, проведя рукой себе по горлу. Я отмахнулся: мало ли что запрещено? Хочу замарод, и все тут!

Старик посовещался с мужчиной, видимо, сыном. Тот вышел. Антиквар показал мне на отобранные вещицы, и мальчик набрал итоговую сумму: 45. Я кивнул: бог с ней, с оптовой ценой! Аятолла выбрал в другой плошке старинную монетку и протянул ее мне:

— Бакшиш!

Я всегда думал, что бакшиш — это взятка. А получалось, подарок. Я покрутил монетку в руке: монетка была медная, не отчищенная, с арабской или иранской вязью. Мальчик сунул мне под нос калькулятор: один доллар. Хорош подарок!

Я бросил монетку обратно в плошку. Но старик выудил ее и положил к моей кучке.

— Бакшиш, — с укоризненным взглядом в сторону внука сказал он.

Я отвесил мальчишке легкий шутливый подзатыльник. Все рассмеялись — теперь мы были друзьями.

Мужчина вернулся. В руке у него был бумажный пакетик — мы в детстве так сворачивали фантики от конфет. Мужчина присел на корточки рядом со мной и развернул бумажку. В ней был с десяток неограненных изумрудов. Самый большой был размером с вишневую косточку.

— Нет, мне такие не нужны, — сказал я по-русски, но все меня поняли. — Мне нужен хотя бы…

Я поискал глазами в поисках подходящего предмета. Меня устроила фаланга большого пальца мальчика.

— Вот такой!

Мальчик что-то радостно залопотал, типа, ишь чего он хочет! Показал на себе весь большой палец, потом сделал кольцо из большого и указательного, наконец сжал руку в кулачок. «Слеза дракона», кстати, должна была быть как раз такого размера.

— Такой было бы еще лучше, — заверил я.

Все говорили наперебой. Хороший знак — мои антиквары определенно знали кого-то, кто мог продать и большой изумруд. Мне даже показалось, что и кулак мальчика их не смутил: они не возразили, что таких больших изумрудов не бывает. Хотя, возможно, я фантазирую.

Аятолла пытался что-то сказать мне. В итоге он потребовал, чтобы я прямо сейчас расплатился за свои приобретения. Я достал пятьдесят долларов.

— Бакшиш! — сказал я, чтобы закрыть вопрос о сдаче.

Старик положил мою банкноту на стол и показал над ней ладонью целую стопку долларов. Вот почему ему так срочно понадобились мои деньги.

— А! Да-да, я понимаю, что это стоит недешево, — согласился я и похлопал себя по карману. — Хуб, хуб, хорошо!

Все снова заговорили, перебивая друг друга. Аятолла жестом заставил всех замолчать.

— Фардó, — сказал он.

Фардо? Что такое «фардо»? Что-то знакомое. Где же моя бумажка со словами, наверное, в гостинице забыл. Черт, а Хабиба уже, конечно, давно след простыл до завтра.

И тут я вспомнил. Завтра! Я записывал это слово: «фардо» на дари — «завтра».

— Фардо, — подняв указательный палец, повторил я. И показал на своих часах цифру шесть. — Фардо в шесть вечера.

Мужчина посмотрел на часы и назвал время для Аятоллы. Я различил «шаш». Конечно же — шашлык, «шесть кусочков мяса».

— Фардо, шаш часов, — повторил я.

Мы ударили по рукам. Я показал свой кулак: вот такой замарод хочу!

Все засмеялись: мол, таких не бывает. А когда мальчик показал свой кулачок, не смеялись.

Конечно, мне завтра не принесут сюда «Слезу дракона». И никогда не принесут — камень где-нибудь в сейфе под круглосуточной охраной. Но как-то ведь надо на него выходить!

4

У Джозефа Хеллера в «Уловке 22»… Что, кто-то не читал? Что, правда? Я одновременно и жалею таких людей, и завидую им. Завидую, что они насладятся этим чтением впервые, и жалею, что они столько лет не замечают в своей жизни ситуаций, уже описанных Хеллером. Так вот, в «Уловке 22» есть такой персонаж капитан Флюм. Он думает, что у него бессонница. На самом деле, как только он ложится в постель, он мгновенно засыпает и спит беспробудно всю ночь. Но снится ему, что он никак не может заснуть, и каждое утро он просыпается совершенно разбитым.

Вот и у меня был момент, когда я, видимо, отключился. Сколько он продлился, сказать сложно. Судя по температуре в комнате, около часа. Я заснул, когда уже подумывал о том, чтобы снова растопить печку, а проснулся оттого, что холод уже пробрался ко мне под одеяло, куртку и два свитера. Почему я вспомнил про капитана Флюма — мне казалось, что я не засыпал и все так же продолжал ворочаться. И только по тому, что нить моих воспоминаний и размышлений оказалась порванной, я понимал, что хотя и не надолго, но вырубился.

Что еще было сегодня? Уже вчера! Я вернулся затемно. Улицы города, не имеющие иного освещения, кроме диска луны на глубоком звездном небе, были совершенно пусты. Лишь один джип «тойота», в кузов которого набилось человек семь бородачей с автоматами, на полной скорости пролетел мимо. Этих людей можно было понять: в последний раз они ели и пили двенадцать часов назад.

И перед нашим гостевым домом было пусто — а обычно здесь дежурит трое таких же бойцов Дикой дивизии, впрочем, дружелюбных и улыбчивых. В эти минуты город можно было бы взять голыми руками. Я уже почти пересек двор, когда из караульного помещения выскочил один из басмачей с миской в руке. Узнав меня, он приветственно махнул рукой и скрылся. Все это время он не переставал жевать.