Осень&Детектив - Евгения Михайлова Страница 20

Он сам позвонил мне.

– Что у тебя, дочь моя?

Я не удержалась – хмыкнула. Никак не привыкну, что теперь мы «отец» и «дочь». Тридцать лет назад Саша был у нас комсоргом, пока вдруг не бросил университет, чтобы пойти по церковной линии. Теперь он настоятель нового храма в спальном районе города.

– У меня, отче, кольцо серебряное, кажется, мужское. Сейчас фотку в «ватсап» пришлю. Там внутри гравировка… Это же старославянский?

– Церковнославянский, – поправил меня отец Александр, получив фотографию. – Ты, Елена, забыла университетский курс? Богослужебный язык – церковнославянский.

– То есть я правильно понимаю, что надпись внутри имеет отношение к церкви?

– Ой, темная-а-а… Конечно, эта надпись имеет отношение к церковной службе. Это же венчальное кольцо! По-светски – обручальное.

– Да ладно? – не поверила я. – А звездочка пятиконечная с венчанием в церкви не диссонирует разве?

Теперь уже батюшка хмыкнул:

– Такое время было, дочь моя… Таились люди, скрывали, что веруют, в церковь ходят, обряды отправляют… Потому и гравировка внутри, чтобы ее не видно было.

– О, спасибо за консультацию.

– Зашла бы как-нибудь в храм-то…

– Зайду, обещаю.

– Ага, еще торжественно поклянись на красном знамени.

Мы хмыкнули дуэтом.

Потом я чинно молвила:

– Благословите, батюшка. – Отец Александр благословил, и мы закончили разговор.

Вечером приехал курьер с посылкой.

– Кто-то заказал пиццу или бургеры? – обрадовался Колян.

– С чего бы, мы же только что ужинали, – удивилась я.

– Кто-то захотел меня порадовать? – Супруг продолжал приятно заблуждаться.

Сын, не теряя время на болтовню, открыл дверь и принял у курьера коробку. Он оценил ее размеры и форму – небольшая, почти кубическая – и, следуя с грузом на кухню, предположил:

– По-моему, это не пицца.

И через несколько секунд, открыв коробку, сын огорченно добавил:

– Да тут уже нечего есть!

Мы с Коляном подошли и тоже заглянули в коробку на столе.

– Это что за шутки? – обиженно вопросил супруг.

В коробке лежал череп. С момента нашей последней встречи он необыкновенно похорошел: стал чистым, блестящим, сверкающим! Что ни говори, в экспертном отделе ГУВД края работают настоящие специалисты.

– Это мне. – Я протиснулась к столу и вынула череп из коробки.

Муж и сын посмотрели на меня внимательно и с легким опасением.

– От Лазарчука, – добавила я.

Опасение во взглядах сделалось средней тяжести.

– Ну, что вы так смотрите? Это не настоящий череп, а всего лишь наглядное пособие. Я нашла его в яме на клумбе и позвонила полковнику. Череп забрали, выяснили, что он не часть тела, и вернули мне.

– А зачем тебе череп? – заинтересовался сын.

– Мама назовет его Йориком и будет вести с ним умные разговоры, – ехидно предположил муж.

– Больше-то не с кем, – съязвила я в ответ. – Но ты не угадал, Йорика я верну по месту регистрации – в десятую школу. – И я повернула череп, демонстрируя инвентарный номер на его затылке.

– Не получится, – сказал Колян. – Десятой школы уже лет пятнадцать не существует. Она давно тридцать первая.

– Так это же наша, в тридцать первой Колюшка учился, – припомнила я.

Тут муж и сын с новым интересом посмотрели на череп и одновременно воскликнули:

– Да ладно? Неужели он?! – это Колюшка.

– Что, тот самый?! – это Колян.

Я поняла, что чего-то не знаю, и огорчилась: люблю быть в курсе всего.

– Ты не училась в нашей школе, – объяснил супруг, – иначе знала бы эту историю. Ее передавали из уст в уста как народный фольклор. Давным-давно в десятой школе, которая потом стала тридцать первой, в актовом зале стоял мраморный бюст Ленина на довольно высокой подставке вроде полуколонны. Смотрелось это нелепо: огромная голова на тонкой ножке, – и, видно, чье-то чувство прекрасного не выдержало, оскорбилось. И вот однажды…

– Кто-то спер из кабинета биологии скелет и череп от него оторвал, а все остальное присобачил к бюсту Ленина! – перебил папу сын, торопясь закончить эпический сказ.

Я хихикнула, представив эту картину – венчающий набор костей бюст вождя.

– Да, смотрелось это, должно быть, очень забавно, такой гибрид скелета и Владимира Ильича. – Муж погрозил пальцем непочтительному потомку и кивнул мне. – Говорят, милиция сделала фото, но их никому не показывали. Кто успел увидеть своими глазами, те рассказывали остальным…

– Жаль, что в то время у школьников не было мобильников с камерами, – посетовал сын.

– Шикарная байка из склепа. – Я вернула Йорика Ильича в коробку.

– Почти из мавзолея, – сострил муж.

– А точной даты, когда это случилось, вы, конечно, не знаете?

– Откуда? – Колян пожал плечами. – Но я учился в восьмидесятые, и уже тогда эту историю рассказывали с зачином «Однажды, давным-давно…».

– А давайте чай пить? – вмешался сын. – С бутербродами, у нас еще колбаса есть и сыр…

– Смотрю, мечты о пицце и бургерах не развеялись без следа, – прокоментировала я, но газ зажгла и чайник на огонь поставила.

На другой день я пошла в школу, ныне тридцать первую, а когда-то десятую.

Охранник на входе спросил документы и записал меня в журнал, а в коробку не заглянул – и хорошо, крепче спать будет. Я спросила, где искать директора, получила внятное описание маршрута:

– Вон по той лестнице на второй этаж и до конца коридора, там будет красная кожаная дверь, – и проследовала, куда послали.

На лестнице и в коридорах было пусто – шел урок, из-за дверей школьных классов доносились незабываемые звуки: стук указки, скрип мела по доске, учительские голоса с интонациями, вызывающими желание уйти домой и без родителей не возвращаться.

Вспомнилось, как я напутствовала утром в школу своего первоклассника: «Коля, пожалуйста, веди себя хорошо! На физкультуре девочек скакалкой не бей, на труде с мальчиками на ножницах не фехтуй, на окружающем мире под партой не лежи, на рисовании не крась паркет, на математике не грызи ластик, на перемене не трогай огнетушитель…» – и сын отвечал возмущенно: «Может, мне вообще тогда в школу не ходить?!»

За приметной краснокожей дверью обнаружилась тесная приемная с секретаршей за компьютером – и она, и он были не первой молодости. Я сообщила, что у меня дело к директору, и для внушительности показала удостоверение члена Союза журналистов.

Секретарша встала, прошла в кабинет, через минуту вернулась и пригласила меня войти.