Дело о коте дворецкого - Эрл Стенли Гарднер Страница 2

— Почему Клинкер? — спросил Мейсон.

— Юмор такой. — Глаза и губы старика и не думали улыбаться.

— Юмор? — переспросил Мейсон.

— Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянногремел и звенел [1]. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и всеопрокидывал.

— Любите его? — спросил Мейсон.

— Он единственный мой друг во всем мире, — хрипло сказалЭштон.

Мейсон поднял брови.

— Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом многолет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело — бродить кругом, убирать двор даподметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, всеостальное время комнаты заперты и ставни закрыты.

— Там никто не жил?

— Никто.

— Зачем же он арендовал дом?

— Так уж надо было.

— И хозяин оставил завещание?

— Да. По завещанию за мной остается место, пока я могуработать, а если не смогу — обо мне должны позаботиться.

— Наследники — двое внуков?

— Трое. Но в завещании упомянуты двое.

— Расскажите о ваших неприятностях, — предложил Мейсон.

— Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этомне знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь — СэмЛекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто неумеет обращаться с ними.

— Кто был в доме во время пожара? — спросил Мейсон.

— Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом СэмЛекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка —Эдит де Во.

— Еще кто? — спросил Мейсон.

— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороныхлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает.

Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразитьотвращение.

— Еще кто?

Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, идобавил:

— Нора Эддингтон.

— А она что за человек? — Мейсон, очевидно, наслаждалсязрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.

— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая,добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.

— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?

— Верно. Она после того и не приходила.

— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.

— Можно бы, — сказал Эштон со значением, — если бы она небыла влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет.Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать нехочет.

— Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живетев городском доме, а они — за городом?

— Так я ж туда, бывало, приезжал.

— Вы ездили на машине?

— Да.

— Машина ваша?

— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я могприезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.

— Что за машина? — спросил Мейсон.

— Шевроле.

— Больная нога не мешает править машиной?

— Этой — нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной.

Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мейсон сноваповернулся к морщинистому лысому старику:

— Почему же Уинифред не упомянута в завещании?

— Никто не знает.

— Значит, вы сторожили городской дом?

— Именно так.

— Адрес городского дома?

— Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре.

— Вы все еще живете там?

— Да, и еще Лекстер, Оуфли и слуги.

— Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, онипереехали в городской дом, так?

— Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Онине из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят.

— И они возражают против кота?

— Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик.

— В какой именно форме он возражает против кота?

— Сказал, чтоб я избавился от животного, иначе он егоотравит.

— Причину объяснил?

— Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизусплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете, небось: нельзяже кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить.Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно — и всюгрязь мне на постель несет.

— Окно над вашей кроватью? — спросил Мейсон.

— Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он немешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А ужон-то за ночь в клубе тратит — на десять лет хватит прачечную оплачивать!

— Он — свободный художник, значит? — добродушно спросилМейсон.

— Был раньше, сейчас не совсем. Деньги-то не получить.

— Какие еще деньги?

— Ну, которые хозяин оставил.

— Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделилмежду двумя внуками?

— Ну да — то, что они смогли найти.

— Так они не все нашли? — заинтересованно спросил Мейсон.

— Незадолго до пожара, — Эштон казалось, получал от своегорассказа удовольствие, — хозяин уладил свои дела. Получил наличными большемиллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстерсчитает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейфположил под чужим именем. Не доверял он банкам. Банки, говорил, в лучшиевремена твоими денежками пользуются и прибыль наживают, а в худшие объявляют,что очень, мол, жаль, но вернуть их они не могут. Года два назад он так деньгив банке потерял. Хватило с него.

— Миллион наличными? — переспросил Мейсон.

— Конечно, как же еще он мог их получить? — ощерился Эштон.

Перри Мейсон поглядел на Деллу Стрит и спросил Эштона: