Ответ перед высшим судом - Ольга Володарская

Старик с самого утра плохо себя чувствовал. Сначала решил — давление подскочило. Померил, оказалось нормальное. Не как у космонавта, естественно, но для его возраста просто отличное. Старик был метеозависим и мог бы свалить все на погоду, но погода стояла чудесная. Прохладно для первой половины мая, но солнечно. Он любил именно такую погоду. Поэтому выполз из своей норы со складным стульчиком. Еще пять лет назад он много гулял по хорошей погоде. Прохаживался по обширному парку, находящемуся неподалеку, радуясь тому, что парк мало изменился. Город, в котором он родился и вырос, будто вывернули наизнанку. Был респектабельным, размеренным, в хорошем смысле провинциальным и самобытным, а теперь — кичливый, шумный, перегруженный, застроенный махинами торговых центров, стоящий в бесконечной пробке. Даже Волга, на берегу которой город был основан восемьсот лет назад, как будто стала менее величественной. Обмелела, ее берега заковали в цемент, а на мостах, соединяющих две части города, и днем и ночью толклись машины, воняя выхлопными газами и нарушая пронзительными гудками гармонию.

Старик мог говорить об этом бесконечно. Но его никто не слушал. Поэтому он ругался себе под нос, сидя на раскладном стульчике во дворике своего дома, частично сползшего с речного откоса. В этом доме он обитал один. Другие жильцы уехали. Вселились в гигантские коробки из шлакоблочных плит. А он остался, хотя квартиру дали и ему.

При старике был термос со сладким чаем с ложкой бальзама, единственного алкогольного напитка, который он употреблял. Когда был моложе, стопку. Теперь, на исходе жизни, ложку. Налив себе чаю, старик сначала понюхал его и, насладившись ароматом, пригубил. Что бы ни думали молодые, а в глубокой старости тоже есть место удовольствию. Пусть оно и не такое яркое, как секс или покорение снежной вершины, все равно жизнь полна радостей. Тех, маленьких, что не замечаются, когда ты в расцвете сил.

Умирать старику не хотелось. Хотя уже пожил, и, кроме маленьких радостей, в этом мире его ничего не держало: ни семьи, ни близких друзей. Но, просыпаясь утром, он всегда благодарил Небеса за то, что получил еще один день.

— Привет, старик, — услышал он и обернулся на голос. — Помнишь меня?

Старик кивнул. Память его в последнее время все чаще подводила, но он еще не выжил из ума.

— Ты приготовил деньги?

— Я же тебе говорил — у меня нет денег.

— Не может быть. Ты, как Кощей, чах над златом долгие годы. Копил, не тратил. Живешь сейчас в развалюхе и говоришь, нет денег? Не верю.

— Как хочешь, — пожал плечами старик.

Он знал, что его сейчас убьют. И хотя не торопился на тот свет, думал о том, что сегодняшний день не самый плохой для смерти. Старик сделал еще один глоток чая и устремил свои выцветшие глаза в ясное небо. Лицо обдало теплым ветерком. Как будто Всевышний погладил по щеке, успокаивая.

И старик, который не верил в Бога, начал молиться. Не как положено — его не научили, как это делать, а по-своему. Впервые в жизни. Но он не успел закончить. Почувствовав на своей шее, которую еще секунду до этого согревал шарф, ледяное прикосновение, он прервался. Прикосновение обожгло до боли! И пришел страх. Жуткий, панический. Страх, перед которым не устоять. Старику показалось, что сама Смерть обхватила его горло своими пальцами. И сразу захотелось жить. Пусть еще капельку. Хотя бы минуту, чтобы закончить молитву. А лучше день, чтобы подвести итог и насладиться оставшимся временем по-настоящему, зная, что этот день последний. Кому-то позвонить, что-то написать, пройтись по парку, проехаться на такси по городу. И съесть что-нибудь вкусное. Например, шашлык из баранины. Старик отказывал себе в жареном мясе последние лет двадцать, потому что на следующий день мучился жуткими болями в желудке. Но если завтра умирать, то это не имеет никакого значения…

Старик хотел побороться, однако быстро начал терять сознание. Но хватался за его остатки, чтобы позволить жизни промелькнуть перед глазами. Ведь именно так якобы должно быть перед смертью. Но ни одно значимое событие не всплыло в памяти и не отобразилось на экране мысленного взора в виде эпизода или даже застывшего кадра. Как будто и не жил…

Когда ледяные пальцы на шее старика сомкнулись так сильно, что в легкие совсем перестал поступать кислород, он очень себя разочаровал. Вместо того чтобы раскаяться во всех своих грехах, он со злорадством подумал: «Не видать вам всем злата Кощеева!»

И, успокоив себя этой мыслью, закрыл глаза…