Сквозь аметистовые очки - Ирина Грин Страница 2

Самолет набирал высоту, и Альбину вроде немного отпустило. Видно, поняла, что при любом раскладе на Домбай они попадут. Похлопала Еремина по руке.

– Ну, как твои предчувствия?

Он пожал плечами.

– Не боись, – криво усмехнулась она. – Я читала, если с самолетом что-то случается, люди умирают, не успев долететь до земли. Так что больно не будет.

Молодая девушка, сидевшая с ними третьей, вцепилась пальцами в подлокотник.

– Извините, пожалуйста, моя жена немного не в себе, – счел нужным пояснить Еремин.

Девушка ничего не ответила, но как только смолкли аплодисменты, сопровождающие посадку, и погасла табличка «Пристегните ремни», молниеносно схватила с верхней полки довольно упитанный рюкзачок и в числе первых рванула к выходу.

К тому моменту, как они на такси добрались до гостиницы, забронированной Альбиной на «Букинге», Еремин был уже окончательно измотан и желал только одного – поскорее добраться до кровати. Альбину же, казалось, переполняли веселье и энергия. Откровенно флиртовала с парнем на ресепшене, требуя от него ответы на какие-то идиотские вопросы, которые якобы просила задать ее московская подруга. Еремин-то знал, что никаких подруг у Альбины в Москве нет и никогда не было. Потом спросила, где здесь вечером можно вкусно поесть, и стала требовать непременно отправиться туда сейчас же, а когда Еремин отказался, вообще понесла что-то несусветное – что, мол, она пожалуется на него в полицию.

– Может, все-таки прогуляемся? – предложила Альбина, когда они наконец попали в свой номер – вопреки ожиданию, довольно приличный: большая кровать, вместительный шкаф, черный прямоугольник современного телевизора на стене, халаты, тапочки, чистая ванная комната и куча всяких умывальных прибамбасов на полочке под зеркалом.

– Опомнись, ночь на дворе!

Тут Еремин покривил душой. Часы на мобильном показывали начало восьмого. Солнце уже село, но улицы освещали мириады разноцветных огней, а где-то слева взрывали небо всполохи фейерверков – гуляла веселая компания. Двойной стеклопакет не впускал звуки в комнату, но и так было ясно – жизнь вокруг бьет ключом. Еремин почти физически ощутил, как этот ключ с размахом опускается на его практически лысую голову. Наверное, он уже слишком стар для таких забав. Альбина же… Кошка, гуляющая сама по себе. Вот кто его любимая жена! Более чем чёткое определение сущности женщины, стоящей сейчас у окна и жадно впитывающей атмосферу чужого праздника.

Утром Альбина вскочила ни свет ни заря и поспешно начала собираться.

– Ты куда? – недовольно спросил Еремин, разбуженный не вовремя, а потому злой.

– Узнаю насчет завтрака. И кофе хочется.

– Подожди, вместе пойдем, – сказал он не терпящим возражений голосом.

И жена отступила. Села в кресло и лишь молча подгоняла его взглядом, словно нерадивого раба на плантации. Он наскоро принял душ, порезался, когда брился, и, не найдя, чем заклеить ранку, оторвал клочок бумаги от гостиничной памятки постояльцам.

Разумеется, гостиница еще спала. Правда, в кафе на первом этаже горел свет и позвякивали посудой, но Альбина потянула Еремина на улицу. Поселок приветствовал их бодрящим морозцем и редким снежком, смачно хрустящим под ногами: хрум-хрум, хрум-хрум. Словно кто-то за спиной ел ядреную квашеную капусту, загребая ее рукой прямо из бочки. По улице уже сновали разноцветные лыжники. На фоне их ярких курток и комбинезонов Альбина в парке мышиного цвета казалась инородным элементом, никак не желающим вписываться в окружающий мир. Многочисленные уличные торговцы расчехляли свои прилавки, сметая насыпавший за ночь снег. Откуда-то потянуло кофе, и Еремины, не сговариваясь, пошли на манящий запах.

В крошечном кафе был всего один стол. Зато очень длинный. На деревянных лавках, протянувшихся вдоль него, при желании могло разместиться человек эдак двадцать. Но сейчас посетителей было только двое – Еремин и Альбина. Кофе оказался крепким и вкусным, а хычин – тонкая лепешка с мясом прямо со сковородки слегка примирил Еремина с Домбаем. Обжигаясь, он отрывал зубами куски от хычина и насмешливо поглядывал на Альбину, опасливо дующую на слишком горячую начинку.

Пока они завтракали, подъемники заработали, и радостно гомонящие толпы хлынули к станции канатки. Альбина не спеша брела по дороге, всматриваясь в лица спешащих людей. Будто сканировала, чтобы изобразить впоследствии на картине. Изучала хэнд-мейд на прилавках сувенирных ларьков. Мерила шапочки и варежки, просила Еремина сфотографировать ее, радостно смеялась в камеру телефона. Одну из шапочек, в виде розового кролика с большими розовыми же ушами, Еремин купил и, несмотря на Альбинины протесты, тут же нахлобучил ей на голову. То ли от тепла, то ли от удовольствия, то ли от мороза, а может, и от всего, вместе взятого, обычно бледные в голубизну щеки Альбины раскраснелись. Со стороны могло показаться, что она бесконечно счастлива. Но Еремин чувствовал, что это не так.

В одной из лавок он увидел большой плакат с изображением панорамы Домбая. Единственный раз Еремин видел горы вблизи в студенческой юности, когда путешествовал с друзьями по Крыму. Крымские горы запомнились величественными и спокойными. На плакате же он увидел сплошное нагромождение пиков. Каждый пик был подписан. Названия заковыристые, и Еремин запомнил одно – Белала-Кая. Самый высокий острый клык. Запомнил потому, что напомнило крымские походы: горы Ильяс-Кая, Куш-Кая.

– Давай поднимемся на первую очередь. Я читала, там можно взять инструктора и попробовать покататься на лыжах.

– Ну нет! Только через мой труп! Гулять – гуляй себе на здоровье, а кататься… – возмутился Еремин.

Но билеты купил, причем сразу на три станции – так было дешевле.

До второй станции они добирались в восьмиместном вагончике. Альбина, затаив дыхание, впитывала открывающийся из заднего окна вид: долина и крошечный городок в огромной пасти великана, ощерившейся острыми клыками. Внимание же Еремина привлекло совсем другое. На трассе он увидел двух лыжников, медленно спускающихся один за другим, а между ними, на скользящих по снегу носилках, лежал уже не лыжник. Завернутый в одеяло, с шеей, упакованной в специальный воротник, похоже, человек не скоро снова встанет не только на лыжи, но и на ноги. Жалко, что Альбина, увлеченная созерцанием панорамы гор, этого не видела. Может, выкинула бы из головы блажь про инструктора.

Станция шумела и бурлила. Еремин с радостью отметил, что не одни они здесь без лыж. Толпы и отдельные личности слонялись, периодически щелкая фотоаппаратами разной степени навороченности или просто телефонами. Еремину вспомнился рассказ одного приятеля о своей поездке в Гриндевальд.

– Ты умеешь кататься на горных лыжах? – спросил тогда Еремин.

– А что тут уметь? Наливай да пей.

Накатить бы не мешало, задумчиво поскреб подбородок Еремин. Наткнулся на заплатку из гостиничного «дацзыбао», отодрал и выбросил в снег.

– Ну, едем дальше?

До следующей станции они добирались на кресельном подъемнике – скамье, рассчитанной на шесть человек. Сиденье, казалось, было сделано из куска льда, и Еремин просто мечтал о той минуте, когда они, наконец, спустятся с небес на землю, найдут какой-нибудь уютный ресторанчик и отдадут должное местной кухне и горячительным напиткам.