Тайна "Железной дамы" - Юлия Нелидова

«ПОХИЩЕНИЕ АЭРОСТАТА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

Одна из вольных слушательниц Бестужевских курсов по имени Элен Бюлов из Страсбурга стала похитительницей воздушного шара, принадлежащего известному ученому, приборостроителю, химику, физику и воздухоплавателю Дмитрию Ивановичу Менделееву. Экспериментальная модель летательного аппарата сооружалась в течение нескольких месяцев во дворе отстроенного два года назад здания оных курсов, по адресу: Васильевский остров, дом 33, где ученый преподавал и проживал. По словам Дмитрия Ивановича, барышня Бюлов была одной из прилежных и смышленых учениц, всегда проявляла любопытство относительно конструкции аэростата, была даже допущена к его сооружению и имела твердые намерения отправиться в Тверскую губернию проводить наблюдения за полным солнечным затмением, которое должно состояться 7 августа сего года.

В ночь на 30 мая ученица проникла в здание, отрезала канаты, зажгла нагревательный прибор и в одиночку взмыла в воздух. Некоторые знания законов аэронавтики, которые изложил барышне профессор Менделеев в ходе работы над сим аэростатом, и собственный легкий вес дали ей возможность быстро исчезнуть в толще облаков.

Важно отметить, сколь опасно путешествие на аэростатах. Сам профессор до того ни разу не отправлялся в воздух в одиночку. В качестве подъемной силы используются взрывоопасные газы – светильный и водород.

Поисками беглянки занят весь Департамент полиции. Полицейские чиновники обещали тотчас сообщить, если та сыщется».

Умахнула, счастливица, а ему что теперь делать? Куда податься?

Иноземцев обернулся, чувствуя, что за ним все это время наблюдали. В дверях застыли Розина Александровна и Варя. Смотрят боязливо-обеспокоенно. Не то страшно им – неведомо, что от полоумного постояльца ждать, не то жалеют убогого. И войти не решаются, и оставить одного – а ну как буянить примется.

Иноземцев скривился. Лучше сразу в Неву, прямо ко дну илистому! Или в Фонтанку, или в Введенку. Как наступит ночь, – уж если и топиться, то украдкой, – раздобыть предмет какой потяжелее да веревку крепкую и – к Александровскому мосту или, может, к Зимней канавке – там безлюдно…

Но ни того ни другого ординатор сделать не успел. Вечером явился сам Троянов. Госпожа Шуберт и Варя страшно обрадовались приходу главного хирурга из Обуховской больницы, бросились провожать его на второй этаж, наперебой рассказывая, что весь день Иноземцев просидел, ни слова не сказавши, на просьбы и увещевания не отвечая. Заведующий доктор руку Иноземцеву пожал, стал в извинениях рассыпаться, успокаивать.

Тот даже подняться не соизволил, на рукопожатие не ответил, продолжал сидеть с гробовым молчанием и безжизненной неподвижностью. Не нуждался больше он ни в каком утешении. Только в гробу себя и видел или на дне Невы. Троянов говорил что-то, а Иван Несторович все представлял с наслаждением, как вода у лица плещется.

– Да не убивайтесь вы, юноша, так, – не отставал Алексей Алексеевич, – вам не придется краснеть, прятать глаза. Ну что случилось, то случилось. Ведь героем себя проявили, мужественно перетерпев все невзгоды ^[2]. Поймают эту негодницу, уж далеко на шаре она не сможет улететь. Статью читали? – Главный доктор скользнул глазами в сторону газеты под локтями Иноземцева. – Вы настоящий рыцарь, Иван Несторович. Кто другой на вашем месте сдал бы ее полиции, хоть бы даже это дама. А вы – нет. Вы истинный джентльмен. И ведь гиены не испугались. Просто невероятно. А я вас – ругать… Ну простите, дурака старого! Такое ведь и вообразить… Гиена! Ручная гиена! Просто уму непостижимо… М-да. В больнице о вас только хорошее вспоминают – какой, говорят, благородный, бесстрашный. Единственно только… кхе-кхе, остаться вам нельзя никак, попросят вас все-таки из Петербурга. Уж примите эту горькую пилюлю. Мужайтесь, словом. Но все не так плохо – получите приват-доцента где-нибудь в Европах, с вашим-то багажом исследований.