Лошадиная доза - Евгений Сухов Страница 2

— Семеном, — ответил покупатель.

— Не местный? — как бы невзначай спросил Комаров, глядя поверх его головы.

— Не, не местный, — ответил Семен. — Из поселка Сафарина, семьдесят верст отсель будет.

— А я вот местный, — не без гордости заявил Василий Иванович. — Три года уже как в столице расейской проживаю… Вот, стало быть, и знакомцами мы сделались. Да еще на одном фронте воевали. Получается — однополчане мы. А не выпить ли нам, Семен, по такому поводу? Я угощаю!

Предложение Василия Семену очень понравилось. Крестьяне на деньгу, известное дело, народ прижимистый, а тут угощение бесплатное само собой вырисовывается, как мимо пройти? Это ж несусветной глупостью будет, коль от выпивки добровольно отказываться. Да и однополчанина уважить не грех. Только вот дело сначала надо сделать…

— А как же кобылка твоя гнедая? Продаешь ее мне аль нет? — задал резонный вопрос Семен.

— Почитай, что уже купил, — твердо посмотрел на него Комаров. — Нешто два красных командира обчего языка меж собой не отыщут? Ведь для меня главное что? — Он поднял полусогнутый указательный палец вверх. — Чтобы в хорошие руки ладушку мою определить.

— Так ты сколь за нее просишь-то? — стал проявлять нетерпение Семен, которому хотелось поскорее уладить дела, отметить покупку, угоститься, коли приглашают, и отправиться домой со столь выгодным приобретением.

— А сколь дашь, столь и ладно будет, — отмахнулся Василий Иванович. — Я с фронтовиков деньгу не деру, не то что иные прочие. Ну что, пошли?

— Куда? — не понял Семен.

— Да ко мне, — просто ответил Комаров. — Я тут недалече живу, на улице Шаболовке. Дом у меня собственный. Купил за сущие гроши. Повезло! Люди из НКВД помогли, когда я после фронта в транспортном отделе Центрэвака служил… под началом самого товарища Александра Владимировича Эйдука. — Он посмотрел на Семена, ожидая, что сказанное произведет на него впечатление, но тот только сморгнул: что такое Центрэвак и кто такой товарищ Эйдук, он явно не ведал. Деревенщина, одним словом! — Ну, это Центральное управление по эвакуации беженцев и пленных Наркомата внутренних дел. А товарищ Эйдук Александр Владимирович — видный чекист и председатель Центрэвака… Да ты не тушуйся, — после недолгой паузы произнес Комаров, видя, что последние его слова произвели на Семена впечатление. — Теперь, после закрытия Центрэвака, я на вольных хлебах. Извозом занимаюсь. И в НКВД более не служу…

— Да я и не тушуюсь, — не очень уверенно проговорил Семен и спросил: — А пошто ты, Василий, кобылу-то свою продаешь, коли говоришь, что извозом занимаешься?

— Так я не столь давно жеребца-трехлетку приобрел, — как-то суетно и быстро ответил Комаров. — А две лошади мне без нужды: пахать-сеять мне-ить не надобно. Так что, идем ко мне-то?

— Ну, идем, — согласился Семен.

Идти и правда было недалеко. Выйдя на Шаболовку и уже подходя к дому, Комаров как-то механически и словно заученно, как какой-нибудь школьный стих, произнес:

— Кобылка моя владимирская, чистых кровей. И пашпорт на это имеется, не сумлевайся, все чин по чину. А сделки ноне надобно по закону свершать, дабы власть не раздражать и особливо не беспокоить господ-товарищей милицейских. И чтобы у тебя бумага была на покупку, а у меня, стало быть, на продажу. Иначе поведешь купленную кобылку по городу, а к тебе р-раз, и милицейский с вопросом: «А где ты, братец, кобылу взял?» — «Купил», — скажешь ты. «А документ, ну там, или купчую предъявите-ка! И пашпорт на нее где?» — потребует он. А никакого документа на кобылу у тебя, брат ты мой, и нету. Запросто ведь могут подумать, что лошадь твоя ворованная, стало быть, ты — самый натуральный конокрад. Ну и заберут тебя в кутузку без всяких разговоров, а лошадь отберут. И поди потом доказывай, что она тобою честно и за деньги приобретенная. Таков тутошний порядок, брат. Столица расейская, сам понимать должон.

Дома их встретила жена Василия, с длинным серым унылым лицом и потухшим взглядом. Она молча кивнула Семену на его «здрасте» и выжидающе уставилась на мужа. В другой комнате кто-то тихо разговаривал и копошился. Верно, дети.

— Проходи, Семен, располагайся, — произнес Комаров и отодвинул от стола стул с высокой спинкой. — А ты что стоишь? — строго обратился он к жене. — Закуски нам сваргань. Живо!

Сам полез в шкаф, скрипнул дверцей и достал нераспечатанную бутылку водки. Торжественно сорвал сургуч, поставил на стол, сел.

Вернулась жена. Выставила на стол тарелку с солеными огурцами, вареный картофель в чугунке, квашеную капусту в металлическом блюде, зеленый лук на клочке газеты, соль в небольшой стеклянной миске и два граненых стакана.

— Ступай, погуляй с детьми покуда, — приказал ей Комаров, и она безропотно подчинилась.

Когда хлопнули в сенях двери, Василий Иванович разлил водку по стаканам, пододвинул поближе к гостю закуску:

— Ну что, обмоем нашу сделку?

— А сперва эту самую сделку надобно совершить, — заметил Семен, поглядывая на почти полный стакан водки.

— И то правда, — согласился Комаров. — Это мы сей момент. — Он отошел к комоду за спиной Семена и стал в нем рыться. — У меня и купчая загодя приготовлена, так что мы одним махом сделку оформим. Раз — и квас! — добавил он и мелко засмеялся. — А потом на базаре штемпель получим.

Какое-то время Василий Иванович усиленно копошился в комоде, что-то приговаривая. Семен безмятежно смотрел в окно и видел, как женщина с двумя детьми прошла в огород, держа третьего, грудного ребенка на руках. Когда хозяйка проходила мимо окон, то неожиданно повернулась и встретилась на мгновение взглядом с Семеном. Потом посмотрела выше его головы, и в глазах ее вдруг отразился нешуточный страх. Семен инстинктивно хотел обернуться, но сильный удар по голове не дал ему это сделать. Перед ним все вдруг мгновенно потемнело.

Навсегда.