Иллюзия греха - Александра Маринина Страница 2

На третий день ей наконец повезло. Искусствовед, знатокживописи и коллекционер антиквариата Иван Елизарович Бышов пребывал в полномздравии и проявил прекрасную осведомленность как о картинах Анисковец, так и оее украшениях. К тому моменту, когда Настя с ним связалась, он уже знал отрагической гибели своей старинной приятельницы и беспрестанно приговаривал:

- Боже мой, Боже мой, я был уверен, что она всех наспереживет! Здоровье отменное. Ах, Катерина, Катерина!

- Вы давно знакомы с Екатериной Бенедиктовной? -спросила его Настя.

- Всю жизнь, - быстро ответил Бышов. - Наши отцыдружили, и мы с Катериной практически росли вместе. Мой отец и ВенедиктВалерьевич были страстными коллекционерами. А мы с Катей пошли разными путями.Я, что называется, принял коллекцию отца и продолжил его дело, а Катя не имелавкуса к коллекционированию, ее это как-то не будоражило. Впрочем, женщинывообще не склонны... Она потихоньку продавала ценности и на эти деньги жила.Пенсию-то ей крошечную положило государство, музейные работники у нас не вчести были.

- А кто наследует ее имущество?

- Государство. Катерина все завещала нескольким музеям.У нее нет родственников, которым ей хотелось бы оставить все это.

- Неужели совсем нет родственников? - не поверилаНастя.

- Нет, какие-то есть, конечно, - ответил Бышовдребезжащим голоском. - Но не такие, кому можно было бы оставить коллекцию.Пропьют, прогуляют. Катя хоть и не имела вкуса к коллекционированию, ноценность того, что у нее было, понимала очень хорошо. Я имею в виду не толькоденежную стоимость, а ценность в высшем смысле слова. Для истории, длякультуры. Она очень образованная была.

Родственники, обделенные наследством. Это уже интересно.Впрочем, нет, не очень. Если бы они имели отношение к убийству, они бы забралиценности. Иначе само убийство теряет смысл. Может быть, им что-то помешало?Убить успели, а ценности собрать и вынести не смогли... Надо вцепляться мертвойхваткой в соседей. Ибо что в такой ситуации может помешать преступнику? Толькопоявление на лестнице возле квартиры каких-то людей.

- Скажите, Иван Елизарович, как было составленозавещание? Я имею в виду, сделано ли описание каждой вещи, которая переходит кмузею-наследнику после смерти Анисковец?

- Я понимаю ваш вопрос, - кивнул старик коллекционер. -Да, каждая вещь была описана с участием представителей музеев и нотариата. Взавещании все четко прописано, кому что причитается Несколько картин Катя взавещание не включила, она собиралась их продать и на эти деньги жить.

- И как? Продала?

- Конечно.

- Кому, не знаете?

- Как кому? Мне. Мне же и продала. Они до сих пор уменя.

- А если бы этих денег не хватило?

- Мы говорили с ней об этом, - кивнул Бышов. - Во-первых,картины, которые я у нее купил, стоили очень дорого. Вы, может быть, думаете,что я, пользуясь старой дружбой, скупил их у Кати по дешевке? Так нет! Я дал заних полную стоимость, вы можете это проверить. Этих денег ей должно былохватить на много лет. А во-вторых, если бы деньги закончились, она внесла быизменение в завещание, исключила из наследственной массы что-нибудь и сновапродала.

- Правильно ли я вас поняла, - подвела итог Настя, -что на момент составления завещания все ценности были осмотрены специалистами,подтвердившими их подлинность?

- Совершенно верно.

- И как давно это случилось?

- Лет пять назад или шесть.

- Иван Елизарович, а Екатерина Бенедиктовна боялась,что ее могут ограбить?

- Вот уж нет, - решительно заявил Бышов. - Ни однойсекундочки.

- А почему?

- Характер такой, наверное, - старик улыбнулся впервыеза все время, что они разговаривали - Катя вообще ничего никогда не бояласьСчитала, что от судьбы все равно не уйдешь. И потом, я уже говорил вам, она неособенно дорожила коллекцией. Умом понимала ее ценность, а душой нечувствовала. Ведь не сама она ее собирала, свой труд и свои деньги в нее невкладывала. Конечно, дверь у нее стояла бронированная, на это я ее все-такисподвигнул. А бриллианты свои она и не носила, говорила, что они ей не к лицу.

Теперь по крайней мере становилось понятным, что делатьдальше. Брать завещание Анисковец, вызывать экспертов-искусствоведов исравнивать ценности, описанные в завещании, с ценностями, имеющимися вквартире. А заодно и повторно устанавливать их подлинность. Потому что вор,если он имел постоянный доступ в квартиру Екатерины Бенедиктовны, могухитриться сделать копии некоторых вещей и картин и теперь просто подменитьподлинники подделкой. Тогда становится хотя бы понятным, почему Петр Васильевичникаких пропаж не обнаружил.

И первым кандидатом в подозреваемые становился самколлекционер Бышов. Человек, имеющий постоянный доступ в квартиру и хорошознающий хранящиеся в ней ценности. Вторым подозреваемым автоматически становилсябывший муж Анисковец, который тоже бывал у нее частенько и тоже хорошо зналкаждую картину на стенах и каждое ювелирное изделие в шкатулках. Настячувствовала, что третий, четвертый и даже двадцать пятый подозреваемые уже наподходе. Стоит копнуть чуть поглубже - и их окажется видимо-невидимо. Такиедела она не любила больше всего Если окажется, что часть ценностей ЕкатериныБенедиктовны подменили, то версия о причинах убийства останется только одна, инужно будет искать виновных среди огромной массы подозреваемых. Это былоскучно.

А если окажется, что у нее действительно ничего не пропало,тогда нужно будет придумывать совершенно новую версию, и не одну. Вот это ужебыло гораздо интереснее.

Она никогда не удивлялась тому, что почти не нуждается всне. Так было с самого детства. Ира была послушным ребенком и спокойноукладывалась в постель по первому слову матери, не капризничая, но это неозначает, что она тут же засыпала. Она лежала тихонько, потом незаметнопогружалась в сон, а около пяти утра глаза ее открывались. При этом Ира нечувствовала себя разбитой или невыспавшейся. Просто она была так устроена.

Когда случилось несчастье, ей было четырнадцать. Дошестнадцати ее продержали в интернате, после чего она начала совершенносамостоятельную жизнь. Смысл этой жизни состоял в том, чтобы заработать какможно больше денег. Деньги были нужны на лекарства и продукты для двух сестер ибрата. И для матери, которую Ира ненавидела.

Ее очень выручала законодательная неразбериха, пользуяськоторой можно было работать в нескольких местах одновременно. В пять утра онавскакивала и бежала подметать тротуары или сгребать снег - в зависимости отсезона. В восемь мыла подъезд и лестницы в стоящей рядом шестнадцатиэтажке. Вполовине одиннадцатого мчалась на вещевой рынок разносить воду, горячую еду исигареты торговцам. В пять, когда рынок закрывался, возвращалась домой, ходилав магазин, готовила еду, убирала квартиру, два раза в неделю ездила в больницук младшим, раз в месяц - к матери Вечером, с десяти до двенадцати, мыла полы ивыполняла прочую грязную работу в расположенном поблизости ресторанчике. Она неспрашивала себя, сколько это может продлиться. На сколько сил хватит. Простожила так, потому что другого выхода не было. Врачи сказали, что Наташе и Олечкепомочь уже нельзя, а маленькому Павлику - можно, только для этого нужны оченьбольшие деньги, потому что надо делать несколько операций, а они дорогие. Отом, можно ли помочь матери, она даже и не задумывалась. Она рано поняла, чтозадумываться вредно. Несколько лет назад услышала по телевизору, что известныймолодой киноактер тяжело болен и для его лечения нужны деньги. С экранателевизора обращались к гражданам и спонсорам: помогите, дайте кто сколькоможет, расчетный счет такой-то... А актер умер. Ира всего один раз подумала отом, что если уж у киноактера и его друзей денег на лечение не хватило, то кудаей одной, нечего и пытаться собрать средства на лечение Павлика. Но этогоединственного раза оказалось достаточно, чтобы она сказала себе раз и навсегда:"Нечего задумываться. Надо дело делать и двигаться вперед Нельзяостанавливаться, нельзя расхолаживаться, иначе никогда ничего неполучится".