Капкан для принцессы - Наталья Александрова

По Конногвардейскому бульвару шли два человека. Один из них– невысокий, грузный, сутулый – был здорово пьян. Это чувствовалось в мутномвзгляде его маленьких красных глаз, в излишней, подчеркнутой точности егопоходки, в мелком подрагивании длинных обезьяньих рук.

Второй – гибкий, высокий, загорелый, с лишенным возрастасмуглым сухим лицом – был совершенно трезв, цепок и наблюдателен, хотя эти двоевыпили поровну в полутемном подвальчике с нарочито грубыми, стилизованными подпростую деревенскую пивную деревянными столами и лавками.

Сутулому показалось мало выпитого, и они решили продолжить унего дома, благо он был холост, что считал естественным для творческой натуры,и жил неподалеку.

Говорил по большей части он – и о том, как трудно в нашевремя быть Творцом (непременно с большой буквы), и о том, что настоящегоИскусства (тоже с большой буквы) никто не понимает, вот разве что ты (онобращался при этом к своему смуглому собеседнику, с которым они познакомилисьна Невском не более двух часов тому назад и который на всем протяжении ихзнакомства помалкивал и поддакивал).

Когда выпитого в подвальчике оказалось мало, а деньгипредательски кончились, смуглый друг показал спрятанную за пазухой квадратнуюбутылку «Джонни Уокера», и как-то сама собой возникла мысль зайти наКонногвардейский.

– Все бабы – вампиры, – разглагольствовал сутулыйтворец, ковыряясь в замке погнутым ключом, – они пьют из нас кровь!Духовную кровь, – уточнил он, – ну ты меня понимаешь. Жениться – этозначит поселить в своем доме вампира, который каждый день, час за часом будетпить из тебя духовную кровь…

Справившись с замком, творец пропустил своего нового друга вжилище, напоминающее царящим в нем творческим беспорядком то ли палату длябуйных в сумасшедшем доме, то ли лавку старьевщика после чекистского обыска.

– Посмотри, там под столом должны быть стаканы, –сообщил он, закрывая за собой дверь, – или под кроватью…

Но новый друг не искал стаканы. Вместо этого он выбросилвперед правую руку, и при этом из рукава с металлическим щелчком выскочилодлинное узкое лезвие.

Творец с большой буквы удивленно уставился на своего гостя ипроблеял:

– Ты чего-о… да у меня и брать-то нечего…

Но смуглый гость в полемику вступать не стал, он быстрымаккуратным ударом вонзил свое страшное оружие под ребра хозяину, чуть повернулего в ране и резко выдернул, отступив в сторону, чтобы брызнувшая из раны кровьне запачкала его одежду.

Маленькие красные глазки хозяина помутнели, он глухо иобиженно захрипел и повалился на грязный пол своей мастерской, навеки выбыв изнепрерывного творческого поиска.

Смуглый гость переступил через его тело, обошел мастерскую,брезгливо перешагивая через валяющуюся на полу грязную посуду. Наконец онувидел то, что его интересовало, то, ради чего он два часа выслушивал болтовнюсвоего новоиспеченного друга, теперь уже – новопреставившегося, то, ради чегоон пришел в эту ужасную берлогу. Спрятав эту вещь за пазуху, он поднял с полатряпку неопределенного цвета, с омерзением протер ею те немногие предметы, ккоторым прикасался, и покинул мастерскую, торопливо выйдя на свежий воздух.

Есть ли в мире город прекраснее Венеции? Есть ли город ярчеи безалабернее, безрассуднее и пышнее? Трудно представить себе, что кто-тоздесь живет и работает; кажется, что здесь можно только бездельничать, любуясьзатхлыми водами лагуны и каналов, сидеть за вынесенным на улицу столиком кафепод арками Прокураций, кормить голубей на площади Святого Марка, слушать, какбронзовые люди старательно отбивают время на башне Оролоджио… Да, прекраснееВенеции может быть только Венеция в дни карнавала.

По набережной Скьявони, по Пьяцетте и площади Сан-Маркотекла яркая, бездумная, блистательная толпа, сверкая шелками и золотом,стразами и парчой немыслимых костюмов. За столиком кафе, не изменившего своеназвание и местоположение за последние сто пятьдесят лет, сидел элегантныйгосподин в баутте – самом простом и традиционном костюме венецианскогокарнавала: черный шелковый плащ, треугольная черная шляпа и закрывающая лицополумаска с длинным заостренным носом наподобие птичьего клюва. В нарушениеканона маска у господина за столиком была темно-серебристой, будто отлитой изтусклого серебра средневековыми мастерами и потемневшей от времени.

Господин потягивал из массивного стакана коктейль«Манхеттен» и лениво рассматривал текущую по площади толпу. Мимо негопрошествовал пышный вельможа восемнадцатого века в шитом золотом камзоле,напудренном парике и лиловой бархатной маске; его спутница была одета вослепительно яркое индийское сари и маску, изображающую тигриную морду. За этойпарой шли двое обнимающихся юношей в нарядах мавританских пиратов, следом –стройная негритянка в юбочке из страусовых перьев, с безукоризненно прекраснойобнаженной грудью и в маске смерти…

К господину в баутте подошел официант и, вежливо склонившись,проговорил по-английски:

– Сэр, не позволите ли посадить к вам за столик даму? Вкафе нет больше свободных мест…

Господин взглянул на даму, следовавшую за официантом, иблагосклонно кивнул.

Стройная девушка в костюме придворной дамы Людовика XV, в глубокодекольтированном платье с кринолином и напудренном паричке, с черной мушкой нащеке и в шелковой полумаске, мило улыбнувшись, села за столик и заказаласоленую «Маргариту».

Поставив бокал с коктейлем на столик и окинув взглядомблистательную толпу, дама проворковала по-французски:

– Как прекрасна Венеция в дни карнавала!

– О да, – сдержанно согласился господин.

– Летом здесь невыносимо, повсюду преследует запахгниющих водорослей, а сейчас – божественная прохлада, лагуна пахнетсвежестью. – Дама развернула кружевной веер и, пару раз взмахнув им, сновасложила, как бабочка складывает крылья.

Господин вежливо улыбнулся, но ничего не ответил.

– Мне часто приходится здесь бывать, – продолжаладама, не обращая внимания на сдержанность своего соседа, – сейчас яприехала, чтобы принять участие в завтрашнем аукционе. А вы, мосье, здесь поделу или просто отдыхаете?

Вопрос был поставлен так, что на него невежливо было бы неответить или ограничиться ничего не значащим междометием. Господин в бауттемило улыбнулся и ответил даме по-французски, но с довольно заметным мягкимакцентом:

– Если бы я был господином Ван Хаасом, я сказал бы: о,какое совпадение! Я приехал тоже ради завтрашнего аукциона. Вы бы милопобеседовали, выпили еще по коктейлю и перешли в ресторан. Вечер вы закончилибы в его номере, и ты благополучно раскрутила бы Ван Хааса на приличную сумму…Лолка, ты до чего докатилась? У тебя что – совсем деньги кончились? Но это жене твое амплуа!