Барышня и хулиган - Татьяна Полякова Страница 2

С трудом закончив девять классов, сестрица поступила вшвейное училище, через два месяца сообщила, что выходит замуж, уехала со своимизбранником в неизвестном направлении и с тех пор жила отдельно, появляясь вродном городе весьма редко. Через некоторое время и я покинула родной город иуже начала забывать о том, что у меня есть сестра, когда вдруг получила от нее письмо,а вскоре и сама Катька возникла в нашей общаге, произведя настоящую сенсацию,ибо явилась на «трехсотом» «Мерседесе», в шубе из соболей и в компании молодогочеловека бандитского вида. В гостях они пробыли минут пятнадцать, и я уже былорешила, что Катьку привели ко мне отнюдь не родственные чувства, а желаниепохвастаться: ведь все, что она когда-то присмотрела в глянцевых журналах, унее теперь было, и я должна была это засвидетельствовать, но в последний моментсестрица, отправив спутника в машину, сунула мне в руки конверт и прошептала:«Спрячь. От этого зависит моя жизнь»

Следующие три месяца стали для меня сущим мучением. Конвертя спрятала, но не проходило и дня, чтобы я о нем не думала, пытаясь отгадать,что же там такое? Конверт был тонкий, в нем лежал сложенный листок бумаги, ачто на нем написано, прочитать было невозможно, не распечатав конверта, хотя яи старалась изо всех сил. Заглянуть внутрь я так и не рискнула, напоминая себе,что сестра мне доверилась и если б она хотела, чтобы я знала, то не стала бызапечатывать конверт, а коли уж она запечатала…

В конце концов я так разозлилась, что решила: в конверте нетничего интересного, а Катька все придумала нарочно, чтобы я ломала голову иизнывала от любопытства.

Но тут явилась Катька, темной дождливой ночью, смногочисленными ссадинами на лице и руках и первым делом спросила:

— Конверт цел?

Отлеживалась она у меня дней пять, не пожелав ничегообъяснить, и вновь исчезла, правда ненадолго: пожаловала на мой день рождения вкомпании очередного молодого человека бандитского вида, обнимала меня, называласестренкой и даже подарила золотую цепочку и отбыла через полчаса на вишневом«Опеле». После этого я пришла к выводу, что жизнь Катьки в отличие от моейчрезвычайно насыщена событиями, и задавать вопросы перестала. Если сегодня онапоявилась на шикарной тачке, значит, дела у нее идут неплохо и беспокоитьсянечего.

Я распахнула входную дверь, Катька вошла, бросила сумку напол, огляделась, хмыкнула и сказала:

— Ну и сарай.

— Ага, — расцвела я в улыбке. — Но и он мнене по карману.

— Кто ж тебя просил в училки идти?

— Я ж не знала, что швеи-мотористки миллионамиворочают.

— Ладно, — махнула рукой Катька, взяла меня заплечи и смачно расцеловала, я вытерлась ладонью, поморщилась, заметив ворчливо:

— Губищи-то накрасила… Ты опять на две минуты или хотьчаю выпьешь?

— Я надолго, — сказала она, заглядывая вкомнату. — У тебя ведь отпуск?

— Конечно. Летние каникулы.

— Отлично. — Вслед за мной Катька вошла в кухню.Взгляд ее натолкнулся на книжку на подоконнике, сестрица усмехнулась и веселоспросила:

— Все о Париже мечтаешь?

— Мечтаю, — огрызнулась я.

— Понятно. Хочешь, куплю тебе путевку? Всего-то семьсотбаксов.

— Да. — Я широко улыбнулась и спросила:

— У тебя есть семьсот баксов и ты готова потратить ихна меня?

— Ну… сестры должны помогать друг другу, — туманноответила Катька, а мне стало ясно: она не так просто появилась у меня, что-тоей нужно, путевка в Париж нечто новенькое… В общем, следует бытьнастороже. — Я тут тебе кое-что привезла, — продолжиласестрица. — Хочешь взглянуть?

— Конечно, — хмыкнула я, мы вместе вернулись вприхожую за сумкой и втащили ее в комнату. Катька поставила сумку на диван ирасстегнула «молнию». Кое-что оказалось шикарным брючным костюмом персиковогоцвета.

— Примерь, — сказала Катька. — Покупала насебя, думаю, тебе как раз.

Несмотря на четыре года разницы, мы с Катькой примерноодного роста и одной комплекции. В детстве считалось, что мы очень похожи.Возможно, что граждане были правы, но только не сейчас: Катька в шикарномкостюме, с крашеными платиновыми волосами, с модной прической и дорогойкосметикой, а рядом я: в шортах, майке, волосы зачесаны назад, очки вдешевенькой оправе… Словом, если мы и были похожи, то примерно какзамарашка-Золушка на свою дражайшую мачеху. Я напялила костюм и судовлетворением констатировала, что даже очки меня не портят.

— Блеск, — отойдя на пару шагов, кивнулаКатька. — Очки сними.

— Я без них плохо вижу.

— Это потому, что книжки дурацкие читаешь. Какая тебеот них польза? Только глаза портишь.

— Чего тебе мои глаза, за свои беспокойся. За костюмспасибо, если это подарок, конечно, а если взятка, то выкладывай, чего тебе отменя надо.

— Кто ж так сестру встречает, дура? — надуласьКатька, но ни чуточки не обиделась. Она стащила с меня очки и уставилась взеркало, но смотрела не на свою физиономию, а на мою.

— Сама дура, — подумав, ответила я.

— Конечно, мы ж родственники, причем близкие. Слушай,тебе надо покрасить волосы.

— Не надо, — категорически возразила я. — Никрасить, ни стричь, потому что делать это надо регулярно, а у меня денег котнаплакал. Лучше я буду с хвостом ходить и с тем самым цветом, которым менянаградил господь.

— Папаша, — поправила Катька. — Это он у насбыл такой пегенький…

— А ты сама-то какая? — скривилась я.

— Да я уж и забыла… — В этом месте Катька набрала вгрудь воздуха и вдруг заорала:

— Я забыл, какого цвета твой платок зеленый был…

— Чокнутая, — покачала я головой. — Обедатьбудешь? У меня есть пельмени и варенье к чаю.

— Пельмени? Буду.

Я сняла костюм и определила его в шкаф. Катька критическиразглядывала меня, пока я дефилировала в одном белье, и заявила не безгордости:

— Фигура у тебя лучше моей. Мужики, поди, с ума сходят?

— Где они, мужики-то? — хмыкнула я. — Я вшколе работаю. Коллектив дружный, за последние десять лет новички только я даЮлька, она физику преподает. Средний возраст преподавателей пятьдесят два года.Юлька высчитала, если не врет, конечно. Но и так заметно, что очень скоро безпенсионных торжеств дня не пройдет.