Барышня и хулиган - Татьяна Полякова

Я сидела возле открытого окна и, должно быть, в десятый разперечитывала «Праздник, который всегда с тобой», причем так увлеклась, чтовроде бы забыла, где я, собственно, нахожусь на самом деле, уставилась в книгу,уже некоторое время не переворачивая страницу, и предалась мечтам. Париж…Господи, хоть бы раз пройтись по его площадям, прокатиться по Сене на маленькомпароходе…

Раздался разбойничий свист, я вздрогнула, подняла голову, апотом вздохнула. Парижем и не пахло. Я — на своей кухне площадью пятьквадратных метров, слева шкаф, справа холодильник, за окном передо мной вместоЭйфелевой башни трансформаторная будка, а рядом с ней клумба, на которой назловсем стараниям нашего дворника второй год ничего, кроме одуванчиков, не растет.

Я поставила чайник на плиту, для этого мне не пришлось дажеподниматься со стула, еще раз выглянула в окно, точно всерьез надеялась, чтодвор стандартной «хрущевки» вдруг возьмет да и превратится в Елисейские Поля,еще раз вздохнула и заметила вслух:

— Не видать тебе Парижа как своих ушей.

Надо сказать, мечта увидеть Париж обосновалась во мне давнои крепко. В пятом классе я прочитала «Трех мушкетеров», и с тех пор Париж сталдля меня голубой мечтой. Я взрослела, вносила в свою мечту кое-какие коррективы,а столица Франции становилась все желаннее. Временами мне казалось, что ямалость свихнулась, но я тут же утешала себя: у человека должна быть мечта,иначе для чего тогда жить?

Судя по всему, моя мечта так и останется мечтой, потому чтоя с трудом представляла, каким образом могу ее осуществить. После окончанияшколы я поступила в педагогический институт, разумеется, на иняз, закончила егои оказалась в средней школе № 27, и только где-то через год сообразила, какогодурака сваляла. Сея разумное, доброе, вечное, о Париже следует сразу же забыть.Отправиться во Францию по турпутевке — нет денег. Допустим, меня пригласят вгости (когда я училась в институте, именно на это и рассчитывала), но даже набилет в один конец я вряд ли накоплю раньше, чем лет эдак через десять. Почтиполовину зарплаты я отдавала за «хрущевку», в которой жила, а второй половиныедва хватало на то, чтобы с трудом дотянуть до следующей получки.

В общем, оставалось лишь одно: смотреть на трансформаторнуюбудку и делать вид, что это Эйфелева башня, чем я и занималась в настоящиймомент. Кроме того, в этот же момент я находилась в отпуске. Вчера я вернуласьс дачи, где гостила две недели у подруги, денег у меня кот наплакал, потому чтоя купила себе демисезонное пальто, а значит, остальные дни отпуска обещают бытьвесьма плодотворными по части соображений, как протянуть до зарплаты, котораябудет только осенью.

На плите фыркнул чайник, а я, решив утешить себя, досталашоколад, припрятанный для гостей, и, с грустью глядя на клумбу с одуванчиками,весь его съела, запила чайком и сказала:

— Может, мне повезет и я выйду замуж за миллионера.

Идея свежая, а главное, легко осуществимая: пятеро моихподруг уже несколько лет тоже мечтали об этом. Беда в том, что в нашем районемиллионеры водились неохотно и напоминали привидений: все о них говорят, ноникто их не видел.

Я вздохнула в третий раз, захлопнула книгу и посоветоваласебе отправиться на пляж — день обещает быть жарким, и чем забивать себе головуразной чепухой, лучше позагорать, тем более что это развлечение не стоит никопейки.

Я поднялась из-за стола и в этот момент увидела нечтосовершенно необыкновенное: в нашем дворе показалась машина, белоснежная иэлегантная. Ранее ничего подобного видеть мне не приходилось. Я до неприличияшироко открыла рот, сообразив, что это, должно быть, тот самый миллионер, окотором я только что мечтала. А у кого же еще может быть такая шикарная машина?Испытывая огромное любопытство (кому-то ведь счастье привалило, раз миллионеручто-то понадобилось в наших трущобах), я влезла на подоконник и едва невывалилась из окна. Впрочем, у меня первый этаж, а разбиравшее меня любопытствобыло сильнее страха заполучить незначительные увечья.

Белоснежное чудо достигло стоянки на углу нашего дома ипристроилось по соседству с мусорными баками. Дверца распахнулась, и из машиныпоказалась женщина с платиновыми волосами, в голубом костюме, в голубенькихбосоножках и с довольно вместительной сумкой в левой руке. Она немногопостояла, разглядывая наш двор, и направилась к моему подъезду, а машина неспеша тронулась с места и вскоре исчезла за углом. Если миллионер и заглянул внаш двор, так мне от этого мало радости, коли у него уже есть подружка. Женщинакак раз подошла к подъезду, и я с удивлением узнала в ней Катьку, свою сестру.Тут и она заметила, что я торчу в окне, и крикнула весело:

— Привет. Ты чего, окна моешь?

— Нет, котов гоняю, — пробормотала я и пошлаоткрывать дверь.

Надо сказать, что с родной сестрицей мы виделись от случаю кслучаю и без особой охоты. Катька на четыре года старше меня. Когда мы былималенькими, она заставляла меня мыть посуду, убираться в квартире, за что я еелюто ненавидела, так как от природы была довольно ленива. Повзрослев, Катькапосылала меня с любовными записочками к своим приятелям, а если я отказывалась,таскала за волосы. Любви к ней во мне это не прибавило. Училась Катька плохо,целыми днями валялась на диване, листая глянцевые журналы, и каждые пять минутповторяла: «Куплю себе такую тачку… куплю себе такую шубу…» — до тех самых пор,пока я, потеряв терпение, не запускала в нее подушкой, после чего Катька либозамолкала, либо швыряла подушку в меня, и мы отчаянно дрались.

Мама, глядя на старшую дочь с недоумением, повторяла: «Вкого только ты у нас такая?» Сама она всю жизнь проработала в школеучительницей начальных классов и о «тачках» и шубах даже не мечтала, имея наруках двух девчонок, больную мать и тихоню-мужа, который в возрасте сорока летвсех нас удивил: оставил семейство и женился на лаборантке, работавшей с ним водном отделе НИИ. Правда, мама получила кое-какое моральное удовлетворение —теперь, глядя на Катьку, она приговаривала: «Вылитый папаша, прости господи».