Сыщица начала века - Елена Арсеньева Страница 19

Конечно, я слишком рано делаю выводы, но отчего-то мнекажется, что между этими двумя странными, загадочными, зловещими случаями естьнечто общее. Два человека умирают от непонятных причин вне дома. Однако онинаходятся в это время в таком месте, у таких людей, которые будут жестокоскомпрометированы их смертью. Люди эти не могут позволить себе никакого скандала,ни малейшей огласки! Поэтому идут на все, дабы избавиться от тел.

Недурная завязка для новеллы в стиле пресловутого КонанДойла! Куда там «Концу Чарлза Огастеса Милвертона»!..

А впрочем, не следует отвлекаться от реальности.

Конечно, от внезапно случившегося трупа избавиться нелегко.Но все же возможно. Ночи позднего августа безлунны и темны, в городе нашеммного глухих закоулков, буйных зарослей, куда можно было вынести труп иоставить его, не тратя времени на переодевание в чужую рубаху или на вовсе жуткоерасчленение. Зачем брать на себя лишние хлопоты?

Однако же это наводит на некоторые размышления. Предположим,хозяева квартир, в которых внезапно умерли эти двое, живут в оживленных, людныхкварталах; предположим, привратники их домов весьма внимательны; допустим, чтодосужие соседи не сводят с них глаз ни днем, ни ночью. Во всяком случае, еслииз дому в разгар дня вынесут и погрузят на извозчика сундук или просто выйдетнекто с двумя кулями на спине, это привлечет меньшее внимание, чем тайный выностела под покровом темноты…

Так. Что следует проверить? Послать сыскных агентов опроситьизвозчиков, не припомнит ли кто из них, что вез к берегу сундук или на станцию– рогожные кули. Быть может, извозчики, народ приметливый, запомнили инанимателей?

Путь второй. «Нижегородский листок». Несколько выпусков егонашли в мешке с кровавыми останками. Видимо, положены они были, чтобы впитатькровь. Сколько мне известно, в розницу «Листок» начал продаваться всего лишьгод назад, а до сего времени распространялся исключительно по подписке. Впочтовой конторе следует выяснить список получателей этой газеты двухгодичнойдавности. Не исключено, впрочем, что с тех пор газета не раз переходила из рукв руки…

Но все же, как ни хлопотен сей путь, в этом направлениистоит предпринять шаги.

Путь третий откроется, конечно, если нам все же удастсяустановить личность человека, чей труп найден в поезде. Уже теперь полицияопрашивает и проверяет всех знакомых Натальи Самойловой. Точно так же, частымгребнем, будут прочесываться все знакомые этого неизвестного. Впрочем, вполнеможет статься, что он одинок, ведь до сих не поступило заявления о пропажемолодого мужчины, приметы которого хотя бы частично совпадали с приметамипокойника из поезда.

С другой стороны, возможно, он прибыл в наш город изкакого-то другого и просто еще не успел зарегистрироваться в полиции?

Судя по единственной детали его одежды – черным штанамдовольно хорошей шерсти и пошива, – убитый не был стеснен в средствах.Правда, штаны изрядно поношены… Ежели следовать логике Хольмса, этосвидетельствует, что убитый знавал лучшие времена. Или просто был равнодушен кодежде? Во всяком случае, его руки подтверждают, что он не был знаком с тяжелымфизическим трудом. Да и ступни, не изуродованные тяжелой, грубой, неудобнойобувью, свидетельствуют, что ему не приходилось слишком много времени проводитьна ногах. Итак, скорее всего, это был мужчина из приличного общества…

Однако вернусь к обстоятельствам, при которых был обнаруженего труп.

Ночной товарно-пассажирский поезд направлением на Казаньпринадлежит к числу самых дешевых. Билет в общем вагоне стоит меньше, чем дажена пароходе в третьем классе, а остановок поезд делает куда больше и чаще. Этопривлекает людей, а потому все вагоны третьего класса были переполнены народом,как всегда бывает перед окончанием и закрытием Нижегородской ярмарки. Еемногочисленные посетители разъезжались по губернии. Некоторые везли с собойкое-какие покупки, и мужчина с двумя рогожными кулями не привлек к себе ничьегопристального внимания при посадке. В вагонах третьего класса было народубольше, чем сидячих мест, поэтому некоторые, особенно наглые, норовилипристроиться и в первом, и во втором классах, к неудовольствию «чистойпублики». Кондукторы и проводники замучились гонять лишних пассажиров, охранятьподступы к дорогим вагонам призваны были даже истопники, и вот тут-то один изних, по фамилии Олешкин, обратил внимание на какого-то высокого, худого, бедноодетого человека, возле которого на полу лежали два куля. Завидев его втамбуре, Олешкин сначала ощетинился, однако пассажир не делал никаких попытокперейти в вагон второго класса: стоял да смотрел в темное стекло, словно бы снетерпением ожидая приближения станции.

– В Растяпино едешь? – спросил Олешкин, который былвесьма словоохотлив. – Уже вот-вот прибудем.

Человек кивнул. Тут Олешкин обратил внимание, что на немшляпа с обвисшими полями, которая явно знавала лучшие времена, однако ониминовали настолько давно, что о них вряд ли кто мог вспомнить. Теперь-то, поразмышлении, можно предположить, что хозяин сих кулей нарочно надел такуюбесформенную шляпу, чтобы скрыть лицо понадежней, однако Олешкину сие в головуне пришло.

Присмотревшись, он заметил, что кули явно запачканы кровью.Однако этот простодушный, а проще сказать – скудный умом человек ничего незаподозрил. Он сказал:

– Видать, у тебя жена родила, что так много крови!

На взгляд Олешкина, он изрек что-то до крайности смешное иостроумное. Дураков бог бережет – глупый истопник и не знал, сколь близкоподошел к собственной смерти. Ведь, судя по всему, он имел дело с человекомрисковым и опасным…

Обладатель помятой шляпы зыркнул на него из-под нависшихполей, а потом ответил:

– Да что ты, какая жена! Я бобылем живу. А что до кулей… Наярмарке рыбки да мяса прикупил. Вон кровушка и подтекла.

И снова Олешкину не почуялось, не увиделось ровно ничегонесообразного в этом ответе. А между тем несообразность была налицо. Ехать изНижнего в Подвязье, в село, стоящее на реке, и везти из города в деревню мясода рыбу! Паче всего – рыбу!

Тут в тамбур повалил новый народ – станция приближалась.Истопник ушел, чтобы не мешать. А когда поезд тронулся, оказалось, что пассажирв мятой шляпе сойти-то сошел, да вот беда – «забыл» свои кули.