Идеальный маньяк - Алексей Макеев Страница 18

– Так что если не помогаете работать, то хотя бы не мешайте. Как сегодня, например…

– Минуточку, – снова вылез Жигалкин. – Вы, конечно, все правильно говорите. Только вот какой вопрос: дальше-то что? Ведь ваша задача не только раскрыть преступление, но и предотвратить! А где у нас гарантии, что завтра еще кого-то не убьют или не покалечат?

И он вперил в Крячко свой сверлящий, злобный взгляд, и полковник чувствовал, что не профилактика преступлений его волнует и не новые жертвы – плевать ему на жертв, а хочется ему причинить кому-то неприятности, заставить смутиться или оправдываться. С Крячко такие штучки не проходили.

Полковник набрал в легкие побольше воздуху и, чеканя кажде слово, произнес:

– Гарантией предотвращения преступлений является ваше добровольное и охотное сотрудничество с правоохранительными органами. Бдительность граждан и выполнение ими своего гражданского долга. Поэтому если кто-то из вас что-либо слышал, видел, знает, я прошу – нет, не прошу, а требую! – поделиться своими знаниями с полицией.

И так как толпа молчала, Крячко вытащил из кармана потрепанную записную книжку, вырвал из нее листок и карандашом написал на нем номер мобильного телефона Льва Гурова, после чего протянул листок первому попавшемуся человеку. Им оказалась та самая женщина, соседка пенсионера Кожухова, которая машинально взяла листок.

– Если кто-то что-либо вспомнит, пускай немедленно позвонит по этому номеру.

– Ну, мне сказать нечего, – заговорил худощавый мужчина. – Я ничего не видел и не слышал. Но теперь буду каждый вечер встречать свою жену с работы!

– А вы тоже в этом дворе живете? – спросил Крячко.

– Нет. Я привез супругу на работу. Она тренер в фитнес-центре.

– Вот как? – нахмурился Крячко. – Как ее зовут?

– Гордина Екатерина. Она мне рассказала, что неделю назад на девушку из их центра здесь в сквере напали. После этого эпизода я забеспокоился, стал приезжать встречать ее. Я буду начеку! И если мне этот урод попадется – при всех заявляю! – я его просто убью! – заносчиво закончил мужчина.

Крячко усмехнулся. Муж Екатерины Гординой, «мадонны на каблучках», явно не блистал физической силой. Он был довольно субтильный, к тому же наверняка не принадлежал к людям, работающим физически.

«Белый воротничок какой-то», – сделал для себя вывод Крячко.

Таких людей он тоже не слишком жаловал, но все же они были ему куда приятнее востроносого Жигалкина.

– Ты убивать-то погоди, парень, – со вздохом проговорил Крячко. – А то ведь потом самому отвечать за эту мразь придется. Как за порядочного.

– А мне жизнь жены дороже, – отрезал парень.

– Это ты сейчас так говоришь, – ласково сообщил ему Крячко. – А вот как попадешь в предварилку, как на допросах помаешься с утра до вечера, как на жестких нарах ночку-другую поспишь да на зэков насмотришься, феню послушаешь, так сразу за голову схватишься и скажешь: «Эх, какой же я был дурак! Лучше бы дома сидел, телевизор смотрел. И не надо мне ни героизма, ничего – лишь бы дома, на родном диване растянуться».

– Скажете тоже, – обиженно засопел молодой человек.

Крячко лишь рукой махнул, давая понять, что знает, что говорит.

– Значит, так, – стал он подводить итог. – Сейчас, – он сделал акцент на этом слове, – все расходятся по домам. И не мешают продолжать полиции работать. Возможно, придется вызвать вас в Главное управление МВД для дачи свидетельских показаний. Всего доброго!

Крячко склонил голову и зашагал по дорожке к выходу из сквера.

– Эй, а моя камера? – донесся ему вслед голос.

Крячко даже не обернулся. Он чуть скосил глаза лишь у ворот сквера и боковым зрением увидел, как к расстроенному журналисту подкатил Жигалкин и начал с ним о чем-то шептаться. Крячко сплюнул себе под ноги и пошел дальше.

Александр Агафонов уже ждал его дома.

– Что задержался-то? – спросил он в прихожей.

– А-а! – Крячко махнул рукой. – Жильцы тут ваши активность проявляют.

– А, это я слышал, – кивнул тот и пояснил. – Сегодня утром, когда на работу ехал, народ во дворе собрался. Обсуждали убийство женщины в сквере. Этот сквер у нас прямо как кость поперек горла! Такой двор хороший, спокойный, а тут – на тебе.

Двор, в котором проживал Александр, был образован тремя десятиэтажными домами. Внутри находилась детская площадка, общая для всех трех домов, и автостоянка. С другой стороны двора, метров через пятьдесят, находился пресловутый сквер с прудом и фитнес-центром. Те, кто возвращался домой со стороны Свиблово, чувствовали себя спокойно. Те же, кто вынужден был идти с другой стороны, часто пользовались именно сквером, не желая тратить время и обходить его. И вот уже появилось из-за этой беспечности несколько жертв…

– Слушай, а кто такой Жигалкин? – спросил Крячко.

– Ой, зловредный старик, – поморщился Агафонов. – Постоянно всем недоволен. То машину не так поставили – надо запретить вообще иметь машины. То дети очень громко во дворе кричат – надо игры в мяч во дворе запретить, то еще что-нибудь. Жалобы вечно строчит куда попало. На телевидение даже звонит постоянно, а уж в газетах вообще постоянный гость.

– Вот кто журналюг вызвал, – угрюмо сказал Крячко.

– Он когда-то, я слышал, членом профсоюзной организации был при какой-то фабрике. Вот там ему раздолье было! В чужую жизнь свой нос совал, учил уму-разуму. Лично я бы советовал тебе с ним не связываться. Замучает потом, станет твоему начальству кляузы писать.

– Ладно, мы и не таких зловредных видали! – сказал Крячко. – Ты мне лучше вот что скажи. Этот тренер, Константин Широков, не общался ли с твоей дочерью помимо занятий?

И Крячко посмотрел на Агафонова в упор. Александр не стал отпираться и сообщил, что Широков несколько раз провожал его дочь домой после занятий в фитнес-центре. Однажды Агафонов поздно возвращался с работы и увидел их возле подъезда в обнимку. Расспросил дочь, та сказала, что ничего особенного, просто Константин Дмитриевич «чисто по-тренерски» проявляет к ней интерес и симпатию. Однако Агафонову такая формулировка не слишком понравилась, особенно после того, как он своими глазами видел, как Константин Дмитриевич проявляет к Марине интерес, который явно выходил за рамки тренерского. Высказав откровенно свое мнение, Агафонов стал ждать результата. Запрещать что-либо своим дочерям он не любил, зная, что это чаще всего вызывает обратную реакцию. К счастью, через некоторое время Марина, кажется, порвала с Широковым, во всяком случае тот ее больше не провожал.

– И слава богу! – сказал Агафонов. – Если честно, не понравился он мне. Самовлюбленный какой-то, других вообще не замечает, не чувствует.

– А мне можно с ней поговорить об этом? – спросил Крячко.

Агафонов замялся. Ему явно не хотелось, чтобы Марина рассказывала Крячко о своих отношениях с тренером Константином Широковым, но, понимая, что Станислав спрашивает не из праздного любопытства, все-таки не стал возражать.