Укрощение строптивых - Светлана Успенская Страница 17

— Он пригодится мне и после того… Говорят, он хороший специалист… Сделать разве его своим новым мужем? Нет! — Она решительно тряхнула головой. — Тогда он, пожалуй, еще вздумает мной командовать. Лучше держать его на коротком поводке и кормить несбыточными надеждами!" Она самодовольно усмехнулась.

Каблуки легко застучали по лестнице. Перед дверью лицо Ларисы приняло потерянно-горестное выражение.

— Ах, это вы, — растерянно произнесла она, входя в знакомый кабинет. — Простите, я не хотела вам мешать!

Гурьянов выглядел удивленным. Он пытался угадать причину, по которой жена патрона неожиданно, в неурочное время очутилась здесь. Ему невдомек было, что этой причиной оказался он сам.

— Я только что из аэропорта, — произнесла Лариса расстроено. — Мне нужно взять только кое-какие бумаги… Я не буду вам мешать.

— Ничего, — произнес Гурьянов, отмечая ее покрасневшие от слез веки. — Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, ничего! — Голос Ларисы предательски подрагивал, искаженный плаксивыми интонациями. — Почти ничего!

Жертва купилась на приманку и сделала шаг навстречу своему охотнику, преданно ловя его ускользающий взгляд.

— Нет, я вижу, что-то случилось!

«Конечно случилось! — подумала про себя Лариса. — Случилось то, что к тридцати пяти годам я осталась у разбитого корыта, а мой враг живет со мной в одном доме!» И ей так стало жалко себя, что по лицу невольно заструились крупные быстрые слезы.

Она опустилась на стул и разрыдалась. Пока Гурьянов бегал за водой, подносил носовой платок, гладил плечи, утешая, Лариса выдавливала из себя слезы, подстегиваемая жалостью к собственной особе, — и рыдала, рыдала, рыдала…

И вот настал момент, когда в азарте утешения он наконец приблизился к ней так близко, что она уловила запах его утреннего одеколона, пряного и острого. Горячее сбивчивое дыхание опаляло ее щеку.

— Михаил… — прошептала она. — Скажите мне… Только не лгите, ради Бога не лгите! Вы знали, с кем он летит?

Гурьянов удивленно вздернул брови, пребывая все в той же опасной близости.

— Я только что из аэропорта, — севшим голосом продолжала Лариса и громко всхлипнула. — Прибежала, как дура, хотела попрощаться… А он там… С ней… — И она замолчала, тихо давясь слезами, — Я не знал, — сдержанно вымолвил Гурьянов. — Да, я сам заказывал билеты, но никакой женщины…

— Он был с ней! — перебила его Лариса. — Они выглядели как любовники, сбежавшие на волю. Ей от силы лет двадцать! — Непрерывно всхлипывая, она спрятала лицо на груди утешителя, а ее пушистые, коротко стриженные волосы опалили его ноздри душным восточным ароматом.

Михаил растерянно молчал. Что ему было делать? Искать неубедительные слова утешения? Между тем рыдающая женщина перед ним была так хороша, так доверчива и так близка… Как часто он мечтал о ней, усилием воли сдерживая разыгравшееся воображение, и вот она рядом… К ней можно прикоснуться, обнять, поцеловать — и она не оттолкнет его!

«Ну когда же он решится!» — в это время нетерпеливо думала Лариса.

И вот его осторожная рука с давно сдерживаемой страстью опустилась на талию, а другая обхватила затылок. Мягкие губы сами нашли ее податливый рот, жадный до нежных ласк и виртуозный в поцелуях.

Гурьянов опомнился только тогда, когда тонкая шелковая блузка сползла с плеча, оголив белую, бурно вздымавшуюся грудь. Пьянея от захлестнувшего его желания, он едва нашел в себе силы прошептать:

— Только не здесь… Не здесь…

— Нет, здесь, — прошептала она и острыми наманикюренными пальцами потянулась к пуговицам его рубашки. Сброшенная блузка метнулась серебряной молнией, застыв на ручке объемистого сейфа.

— Как давно я об этом мечтала! — прошептала она, задыхаясь. Он не услышал ее слова, а скорее угадал их по движению губ.

— Пойдем сюда! — Он интуитивно выбрал самое безопасное место — кабинет шефа. Они скользнули туда, прикрыв за собой дверь. И там, на кожаном диване все и произошло…

После того как они затихли, все еще страстно, до боли прижимаясь друг к другу, она шепнула счастливым голосом:

— Что мы наделали! — и рассмеялась серебристым смехом, довольная тем, что все так удачно получилось. И вновь прижалась к его губам благодарным поцелуем.

— Я… Я люблю тебя! — плохо соображая, что именно он говорит, прошептал Михаил. Кажется, под напором этой женщины он терял остатки благоразумия. Он знал, что сожаление и раскаяние о случившемся придут позже, но сейчас ему ни о чем не хотелось думать. Он хотел только быть рядом с этой женщиной и жадными губами до боли прижиматься к ее благоуханному телу…

На следующий день, встретившись на квартире Ларисиной подруги, они вновь с жестокой жадностью мяли друг друга в объятиях, точно два ожесточенных борца на ринге. Победа была суждена одна на двоих.

То, что начиналось как тривиальный служебный роман, неожиданно переросло в нечто более глубокое и важное. За первым свиданием последовало второе, потом третье… Позже, после возвращения их общего врага, встречи продолжались то в снятых на ночь номерах в гостинице, из которых они сбегали, не дожидаясь утра, то на квартирах друзей, то на чужих дачах.

После каждого свидания Михаил давал себе клятву, что эта встреча будет последней, однако стоило этой женщине улыбнуться ему таинственной зовущей улыбкой, намекая на известные только им двоим тайны, как он вновь спешил к ней, забывая о своем благоразумии и о том, что у этой связи не может быть никакого логического продолжения, кроме ужасной оглушительной катастрофы или же благоразумного разрыва.

После первого свидания Лариса лишь весело рассмеялась, тряхнув спутанными кудрями, вспоминая о сцене совращения святого Антония, разыгранной ею точно по нотам. Но, потом со временем планы мести отступили на задний план, а на первое место вышло одно огромное, всепоглощающее желание — видеть его, чувствовать его рядом с собой, наслаждаться его телом, а потом тихонечко лежать рядом, опустошенной и счастливой, выбросив из головы все мысли, кроме одной — о том, что он рядом, забыть все, кроме всепоглощающего ощущения счастья.

Их встречи продолжались около года, и за это время им обоим стало ясно: так дальше продолжаться не может. Они должны быть вместе все двадцать четыре часа в сутки, потому что (вот нелепейшая, не запланированная ситуация!) — они любят друг друга!

Впервые осознав этот факт, Лариса удивилась сделанному ею открытию.

Столь эфемерное чувство, как любовь, занимало чуть ли не последнее место в ее иерархии ценностей, сильно уступая таким вещам, как деньги или карьера. И вот теперь оно неожиданно вышло на первый план и потребовало всю ее без остатка…

По мере того как ее связь с Гурьяновым развивалась и крепла, холодок отчуждения, издавна сквозивший между супругами, постепенно превратился в панцирный лед, разделивший их на два враждующих лагеря. Лариса считала, что, пока у нее еще осталось какое-то влияние на мужа, пора откусить от него солидный куш. Этим-то она и занималась в последнее время. И верный Михаил не за страх, а за совесть помогал ей, видя в этом залог их будущего совместного благополучия.