Тайна венской ночи - Чингиз Абдуллаев Страница 17

Руслан поспешил к выходу.

– Так мы постепенно отправим всех на поискиГалимова, – улыбнулась Инна. Она видела взгляды, которыми обменивалисьРахиля и Вероника, и это доставляло ей самое большое удовольствие. В отличие отвсех остальных, Вероника была гражданкой другого государства и могла позволитьсебе так откровенно противостоять «Главной дочери». Инна не любила обеих, ипоэтому ей особенно нравилось это затянувшееся противостояние.

– Надеюсь, он вернется раньше, чем все мы отправимся наего поиски, – рассудительно сказал посол. – Давайте выпьем еще раз заНовый год. Чтобы он был более интересным, чем предыдущий.

– Интересный не значит счастливый, – заметилФаркаш. – Пусть он будет не таким интересным, но спокойным и счастливым.

– Это год тигра, – напомнила Вероника, – онспокойным быть не может. То черная полоса, то желтая. Тигр вообще полосатоеживотное.

– Нам это известно, – решила вмешатьсяРахиля. – Интересным – значит насыщенным и познавательным, вот о чем хотелсказать господин посол. Каждый понимает всё в силу своего интеллекта… –Она не стала говорить «в силу своей испорченности», чтобы окончательно невызвать разлад за новогодним столом.

– Может, нам лучше потанцевать, – предложилДавид, – пока подойдет Анвар Кадырович?

– Мы уже натанцевались, – перебила его Рахиля.

– Я думаю, лучше дождаться Анвара, – согласилась сней Айша.

– Давайте наконец соберемся вместе и выпьем за Новыйгод, – поддержала их Инна.

– А я готова с вами танцевать, – подняласьВероника. – Идемте, Давид. Новый год нужно начинать празднично, тогда всебудет хорошо.

– Тогда я наберусь смелости и приглашу фройляйнАмалию, – предложил Фаркаш.

Амалия взглянула на остальных женщин, посмотрела на Веронику,почему-то покраснела и согласно кивнула головой. Они вышли первыми. А Вероника,взяв за руку Давида и громко смеясь, вышла следом.

– Экстравагантная особа, – громко произнесла Инна.

– Невоспитанная, – поправила ее Рахиля. – Онамогла бы вести себя гораздо скромнее. Я думаю, Айша, тебе нужно поговорить смужем, чтобы он не держал ее в своей компании. Она его явно компрометирует.

– Ты так считаешь? – удивилась супруга Галимова.Как и все хорошие жены, она не догадывалась об истинных отношениях своего мужаи этой сотрудницы.

– Я убеждена, что ему нужно с ней расстаться. И вообще,надо избавляться ото всей этой своры подозрительных лиц. Этот спекулянт Фаркаш,у которого такой нехороший имидж. Или господин Модзманишвили, который всегдамне не нравился. А как вы считаете, уважаемый Иосиф Александрович?

– Полагаю, что вы правы, – ответил осторожныйЯцунский, – я много раз говорил об этом Анвару Кадыровичу. Конечно,фройляйн Вурцель не тот человек, который должен представлять нас в Европе. Онаслишком вульгарна и не очень компетентна.

– Наконец я услышала мнение компетентногочеловека, – кивнула Рахиля, – спасибо. Я так и думала.

– Мне кажется, что я смогу убедить его в необходимостиреорганизации нашей компании, – добавил Иосиф Александрович. –Разумеется, вы правы, когда говорите, что нужно постараться избежатьсомнительных сделок и непонятных людей, которых так много вокруг нас.

– И не забывайте, что я тоже один из основныхакционеров вашей компании и мне принадлежат двадцать пять процентовакций, – напомнила Рахиля.

– Мы это знаем, – кивнул Яцунский, – и вашупомощь в создании компании всегда очень ценили. Анвар Кадырович всегда говоритоб этом в самых восторженных тонах.

– Пусть лучше подумает о престиже компании и не держитв ней таких «дешевок», – криво улыбнулась Рахиля, – и тогда у неговсе будет в порядке. Куда все же пропал Галимов?

– Мы уже остались за столом впятером, – напомнилее муж, – давай немного успокоимся и подождем. Они все сейчас вернутся.

– Мне неприятно сидеть одной за новогодним столом безмужчин, – сказала Рахиля, даже не подозревая, что именно сказала. Ведь застолом оставался ее муж и Иосиф Александрович Яцунский, но их она, очевидно,полноценными мужчинами не считала. Инна поняла первой двусмысленную фразу«Главной дочери» и усмехнулась. Айша ничего не поняла: она решила, что ееродственница волнуется из-за отсутствия ее супруга.

Дронго допил свой чай и решил, что ему пора уходить. «Этотновогодний спор обязательно получит свое продолжение, – подумал он. –Фаркашу откажут, Давида уволят, с Вероникой не станут продлевать контракт. Судяпо всему, в этой компании назревают крупные перемены. И такая истерика Рахилипо поводу отсутствия Галимова тоже не к добру. Все это не может закончитьсяобычным выяснением отношений».

Музыка умолкла, обе пары вернулись в зал. Фаркаш галантноподвинул кресло Амалии и лишь затем сел сам. Давид помог устроиться Веронике ипрошел на свое место. Он уже было собирался присесть, когда в зал вошелБаграмов. У него был растерянный, встревоженный вид. Он быстро прошел к послу ичто-то сказал ему на ухо. Набатов вздрогнул и явно испугался. Снял очки, протерстекла и что-то переспросил. Баграмов кивнул головой и что-то негромко сказал.

– Что происходит, – громко спросила Рахиля, –что за глупые тайны? Может, вы скажете мне, в чем дело?

– Мы должны уехать, – сказал посол, поднимаясь сосвоего места.

– Ты с ума сошел, – она даже непошевелилась, – сейчас только первый час ночи, и мы приехали в Вену нановогодний бал. Может, у тебя какие-то проблемы, но у меня их нет, и ясобираюсь остаться.

– Мы должны вернуться в «Империал», – твердосказал муж, взглянув на нее.

Очевидно, что-то в его голосе насторожило Рахилю. Он никогдас ней так не разговаривал. Она взглянула на мужа и тихо спросила:

– Что случилось?

– Неприятности, – так же тихо сказал МаратНабатов, – нам нужно срочно отсюда уйти.

– Какие неприятности? – все присутствующиесмотрели на них и прислушивались к их словам.

Марат вздохнул, оглядел гостей.

– Кажется, мы должны вас покинуть, – сказал оннемного дрожащим голосом. – Я уверен, что через некоторое время вы пойметепричины нашего внезапного отъезда.

– Может, умер ее отец? – спросила Инна у своегомужа. Тот дернул ее за рукав, призывая молчать.

Снизу раздался крик, затем еще один. Затем послышалсякакой-то нарастающий шум. Посол снял очки, еще раз протер стекла и обреченноуселся на свое место.

– Вот и все, – сказал он, ни на кого неглядя, – теперь можно не спешить. Теперь уже все равно.