Каникулы в Простофилино - Дарья Донцова Страница 17

– Нет, – стала успокаивать меняМила, – вскрытие показало истинную причину смерти. Я плохо понялаподробности, но у папы, как выяснилось, имелась опухоль. Болезнь пока не давалао себе знать. Впрочем, может, и «щелкало» когда, но папа же не ходил подокторам. Мама поставила его на учет в отличную платную клинику, но он всеравно не посещал врачей. Опухоль куда-то проросла, и отцу разом стало плохо,началось внутреннее кровотечение.

Я не перебивала Милку, пусть выговорится.Оказывается, Антон Петрович вылез из бани не по причине отключившегося света.Он начал терять сознание, решил войти в дом и позвать на помощь, но не успел.Последнее, что сделал, это распахнул дверь. Неизвестно, увидел ли он вспышкусвета и меня с Роберто. Похоже, последние шаги Каркин совершил уже в агонии.

– Тебя не должна мучить совесть, –шептала Милка.

– Спасибо, – тихо-тихо ответила я.

– Ужасно, что тебе пришлось пережить!

Я обняла Милу.

– Замолчи. Хуже всего сейчас не мне.

Подруга закивала.

– Да, да, да. Они так ужасно выглядят… яне могу подойти к гробам. Пошли вместе?

Я взяла Милу за руку и прижалась к ней. Толпа,увидав нас, расступилась, мы медленно побрели по образовавшемуся коридору.Сердце защемило. Тетя Аня выглядела маленькой, остроносой старушкой. Голову ейпо православному обычаю замотали в платок, лоб закрывала белая лента смолитвой, щеки тонули в слишком ярких, каких-то не по-кладбищенски радостных цветах,подбородок скрывало кружевное жабо нарядной блузки. Дядя Антон еще меньшепоходил на себя. Гример перестарался – растер по лицу литр жидкого тональногокрема, намалевал на щеках свекольный румянец, оттенил невесть зачем веки синими наложил на губы помаду.

– Смотрятся ужасно, – всхлипнулаМилка. – Так изменились!

– Нет, очень достойно, – решила яутешить подругу. – Гробы дорогие, много цветов, народу толпа!

– Разве это им теперь нужно… – дернуласьМилка и истерично зарыдала.

Моментально подбежали две женщины в белыххалатах и увели мою подругу. Я почти без сил плюхнулась на один из стульев,стоящих возле гробов, но тут же вскочила – сидеть около домовин показалосьнеприличным.

Траурная церемония катилась своим чередом.Сначала говорили речи, потом на специальных тележках гробы доставили к отрытыммогилам и опустили вниз, присутствующие бросили по горсти земли, рабочиеустановили к свежему холму венки, люди начали укладывать букеты.

Я оказалась последней, кто воткнул цветы вгору растений. Поскольку на похоронах присутствовали в основном сотрудникифирмы Каркина, то композиции, принесенные на кладбище, поражали изысканностью ибогатством. Мои астры смотрелись вызывающе скромными.

Через пару часов я вышла из ресторана, гдепоминали Каркиных, села за руль и решила позвонить Томочке. Но ни в карманечерного пиджака, ни в сумочке мобильного не обнаружила. Встревожившись, яобыскала автомобиль. Сотовый исчез.

Только тот, кто имеет в телефоне полнуюзаписную книжку вкупе с ежедневником, сейчас поймет меня. Потерять сотовый снеобходимой информацией – страшная беда, кое-какие номера практическиневозможно восстановить. Где я могла посеять телефон?

Так, Вилка, спокойно, не нервничай, стала янастраивать себя. Попытайся сообразить, когда в последний раз держала трубку вруках. В ресторане? Нет, не во время поминок. А когда мне звонили? Вспомнила!Едва траурная процессия вышла из церкви после отпевания, как из моей сумочкипонеслась звонкая мелодия. Окружающие невольно вздрогнули, я покраснела, вынулателефон и спросила:

– Кто?

– Конь в пальто, – ответил Федор,начальник службы пиар «Марко». – Где шляешься, лапа? Сидеть у стола надо.

– Извини, я на похоронах.

– Надеюсь, не в роли покойной? –хохотнул Федор, для которого нет ничего святого, кроме денег.

– Потом перезвоню.

– Когда?

– Через час.

– Не забудь.

– Хорошо.

– Знаю тебя. Дело очень важное.

– Ладно.

– Денежное. Может, сейчас побалакаем?

– Я на похоронах, – пришлось еще разнапомнить Федору.

– Речь идет о тугриках! – неуспокаивался пиарщик.

– Уже поняла, – зашептала я, –но сейчас неудобно.

– Че? Не слышу!

– Неудобно!

– Встань в удобном месте.

– В смысле, морально нехорошо.

– Экая ты нервная. Ладно, жду! Если черезшестьдесят минут не прорежешься, сам звякну, – пообещал Федор иотсоединился.

Под неодобрительные взгляды присутствующих яотключила мобильник и… и… и… сунула его в карман пиджака. Точно! Именно так иобстояло дело. А потом стала укладывать букет и, вероятно, выронила сотовый.Значит, он сейчас лежит на кладбище, звонок отключен, аппарат молчит, его,наверное, никто не нашел…