Не время умирать - Дмитрий Янковский Страница 16

– Я более чем уверена в этом, – призналась Наталья. – Если бы речь шла о заболевшем ночном стороже на полузаброшенном складе строительных материалов, то ситуация была бы одна. Мы бы имели возможность отследить и поместить в карантин всех контактных, и было бы их не более пяти человек. Но речь идет о таксисте, отработавшем смену. К тому же клиенты, которых он неизбежно заразил, так же неизбежно вступят в контакт со знакомыми, близкими, уже после поездки. Они не сразу будут заразными, но пока мы о них не имеем никакого представления. Сколько их? Десять, двадцать? Со сколькими они уже вступили в контакт? Где они? Может, уже чихают и кашляют чумной палочкой в вагоне метро…

– Не нагнетайте, – попросил Олейник. – Нервы и так у всех на пределе.

– Я и не думаю нагнетать! – возразила Наталья. – Я обрисовываю картину, с чем нам, скорее всего, придется столкнуться. Для чего? Чтобы наладить оперативную работу через представителя МВД, чтобы подумать, где взять площади, мощности, людей, время. Думать об этом надо сейчас, а не когда отовсюду пойдут сообщения о заболевших. Это чума. И если случай с Ширяевым окажется единичным, по какому-то невероятно счастливому стечению обстоятельств, то мы сможем вздохнуть свободно. А до этого необходимо сохранять предельную сосредоточенность, предельную внимательность, предельную работоспособность. И не надеяться, дескать, авось пронесет. Иван Иванович, вспомните две тысячи второй год, Казань… тогда их ЦМК ^[6] сработал очень оперативно – и пробирку нашли с культурой холеры. Давайте исходить из наиболее опасных вероятностей и причин. Предлагаю корпус восемьдесят первой больницы перепрофилировать под нужды штаба ТОРС, раз уж так получилось. И приказ об этом отдать немедленно. Отправьте рабочих и техников для организации всего необходимого в корпусе.

Олейник молча кивнул, вспомнив ситуацию с холерой в Казани. Наталья, тогда еще лаборант кафедры микробиологии, предложила профессору пнуть в Казани кого надо, чтобы там смогли допустить не случайность, а злую волю. И нашли ведь эту злую волю, нашли пробирки с остатками культуры в водоохранной зоне! Это был один из многих случаев, в которых Олейник отмечал поразительную и малообъяснимую, для человека с научным складом ума, интуицию Натальи. Иногда казалось, что она что-то недоговаривает, что владеет какими-то дополнительными каналами получения информации, которые не может выдать по каким-то своим, глубоко личным, причинам. Но Олейник слишком хорошо знал Наталью, чтобы всерьез допустить намеренное сокрытие данных. Скорее она сама не всегда понимала, что является причиной того или иного яркого озарения. Олейник предполагал, что ее мозг просто обладает удивительной способностью собирать крайне разрозненную информацию, даже не интерпретируемые обрывки такой информации, а затем вписывать в общую картину и делать выводы.

Из воспоминаний Олейника вывел голос генерала Головина.

– Я тогда, с вашего позволения, откланяюсь и пойду отдавать распоряжения. – Представитель МВД поднялся из-за стола. – Надо узнать в таксомоторной фирме, сколько у Ширяева было клиентов, с каких номеров прошли вызовы, откуда и куда пассажиры совершали поездку. А потом уже посылать по всем адресам участковых. С учетом некоторой, если так можно выразиться, секретности, задача непростая.

Когда он покинул зал, на ходу доставая из кармана мобильник, Думченко негромко хлопнул ладонью по столу.

– Вы правы, Наталья Викторовна. Нужно держать себя в тонусе. Но сейчас ситуация не очень благоприятная. Мы все в подвешенном состоянии. И так продлится все время, пока мы вынуждены ждать информации от оперативных групп и врачей из инфекционной больницы, из восемьдесят первой, и у нас есть несколько минут. Коллеги, я понимаю, что кто-то из вас не успел не только поужинать, но и пообедать, у нас сегодня, по случаю ЧП, буфет будет работать круглосуточно. Если кто-то хочет перекусить – пожалуйста, для работников штаба все даром, то есть бесплатно. Там бутерброды, чай, кофе…

За овальным столом началось движение, несколько человек поднялись и покинули кабинет. Наталья, подумав, последовала за ними. В коридоре было слышно, как Головин отдает по телефону распоряжения подотчетным полицейским чинам. Он говорил отрывисто, но при этом весьма цензурно, надо заметить.

Воспользовавшись небольшим перерывом, Наталья позвонила родителям, узнала, как они себя чувствуют, как прошел день, чем занимались. Выслушала привычное: «Все хорошо, Наташа. Я в огороде, папа в гараже что-то мастерит».

Есть ей не хотелось, к тому же все-время беспокоило ощущение, что происходит что-то, чего они не учли, не увидели, не заметили. Привычно для таких случаев поднялся уровень адреналина, начало немного знобить.

Головин продолжал говорить по телефону, но Наталья слышала не только его приглушенный из приличия бас, но и что ему отвечал собеседник. Разобрать слова, искаженные крошечным динамиком смартфона, было непросто, но, как всегда в таких случаях, мозг Натальи словно переходил на другой режим, улавливая, вычленяя, анализируя.

Отменный слух Натальи не раз ее выручал, а у коллег вызывал удивление, как хороший фокус в исполнении даровитого уличного мага. В экспедициях о ней ходила шутка: «Чумная блоха еще кусает суслика, а Евдокимова слышит, как тот матерится!» Кроме шуток, Евдокимова, например, слышала машину, двигающуюся по степной дороге, задолго до того, как ее крыша показывалась из-за холмов, и безошибочно отличала пустые норки сусликов от заселенных.

«Обстановка такая, что Головин будет искать контактных до бесконечности, – подумала Наталья. – А надо действовать очень быстро. Время работает против нас. Нужен более жесткий подход».

Она просмотрела контакты в памяти телефона, нашла нужный номер и нажала иконку вызова.

Наконец в трубке отозвался знакомый голос.

– Наташенька? Здравствуйте!

– Здравствуйте, Василий Федотович!

– Все нормально? Все здоровы?

Наталья улыбнулась. Ее собеседник всегда производил впечатление доброго деревенского дедушки-священника, а однажды она заметила какое-то едва уловимое сходство профессора Лемеха со святым Серафимом Саровским.

– Не совсем, Василий Федотович. Честно говоря, я, при всем уважении, не имею права рассказывать, что именно произошло. Скажу только, что сложилась серьезная ситуация, и, вы только не удивляйтесь, мне сейчас очень нужен телефон генерала Ковалева.

– Наташа, одумайтесь! Зачем вам этот негодяй? Вы же понимаете…

– Василий Федотович, я все прекрасно помню и ничего не собираюсь прощать, но сейчас обстоятельства его никаким боком не касаются, он мне нужен лишь как один из высших чинов ФСБ с уникальными возможностями. И только. Тем более что он сам предлагал помощь еще тогда. Вот пусть помогает.

– А у меня нет его номера, Наташа. Он же был в старом моем аппарате, который я отдал Мише, и не знаю, где он. Так что, простите, но помочь мне нечем. Я только предостерегаю вас, берегитесь этого человека. Он коварен и опасен. Я бы не доверял ему ни на микрон. Понимаете?