Траектория чуда - Аркадий Гендер Страница 16

— Ха, ты не успеешь! — голосом артистки Ханаевой из фильма "Отпуск по семейным обстоятельствам" произнесла Галина. — Ты ведь обещал быть у нее в Зюзине в пятнадцать минут третьего!

Галина права. Как не спеши, а по субботним утренним «дачным» пробкам до нашего товарищества минимум два с половиной часа ходу — не успеть никак.

— Может, хоть до электрички подвезешь, а то мы опаздываем? — с неподражаемым сарказмом глядя на меня, уныло сидевшего на стуле, неожиданно промолвила Галина.

Я вскочил, как ошпаренный. Ну что, трудно было сказать десять минут назад?

До платформы Лианозово долетели за пятнадцать минут. По дороге Галина не проронила ни слова.

— Когда за вами приезжать, завтра к вечеру? — кротко спросил я.

— Наверное, нет. Не знаю. Я позвоню, — буркнула в ответ Галина.

Я смотрел, как они поднимаются по ступенькам платформы. Юлька потешно задирала ножки и подпрыгивала при каждом шаге. Уже наверху ребенок обернулся и помахал мне рукой. Галина даже не повернула голову в мою сторону. Неудивительно, что домой я вернулся в просто препохабнейшем настроении и, так и не почистив зубы, улегся досыпать. Как ни странно, я почти сразу же уснул, мне даже приснился сон.

Кругом была природа, что-то вроде большой зеленой поляны на опушке дубового леса. Почему дубового, был непонятно, потому что дубов как таковых в лесу не наблюдалось. Странно, дубов нет, но опушка леса именно дубового. Такой сон. Но самое интересное происходило на поляне. Поляна была зеленой травой, но не такой, как в природе — разной, короткой, длинной, цветочки там, лютики, а короткой, очень ровной и жесткой, как на поле для гольфа. Хм, можно подумать, что я хоть раз бывал на поле для гольфа! И вот на этой самой траве разворачивалось престранное действо, представлявшее из себя здоровый хоровод из, наверное, нескольких десятков девиц. Хоровод был такой исконно русский, как во времена Снегурочки, Леля и бога Ярилы. Это было очевидно, потому что девицы в такт движению своего круга напевали что-то вроде половецких плясок из оперы Князь Игорь, — в общем, музычка вполне соответствовала. Волосы у девиц были распущены, а на головах красовались венки из цветов полевых с превалированием желтых одуванчиков. Девицы то шли ровным шагом, то начинали приплясывать с коленцами, как танцоры на полотне Шагала. Сходство с картиной усиливало то, что ничего, кроме венков, на девицах не было. То есть, они были совершенно голые! Вот это да! Черт, а где же я? Меня во сне как бы не было, то есть вроде бы я был, и мог за всем этим обнаженным великолепием сколько душе угодно наблюдать, но меня никто из девиц не видел, как будто я был накрыт шапкой-невидимкой. А девки-то все были как на подбор — все стройные, сисястые и ногастые. Я загляделся прям на их развесистые прелести, но тут начал различать, что это — не просто девки, а все знакомые мне лица! Батюшки святы! Вон высокая красавица — это Жанна, а рядом с ней — Галина, то есть лицом явно она, а вот длиннющей фигурой и голенастостью — прямо модель! А это кто — спиной ко мне? Гладкие волнистые светлые волосы до лопаток, красивые округлые бедра. Девица, как почувствовав мой взгляд, оглянулась. Это была Талия. Не знаю, увидела ли она меня, невидимого, но именно в ту секунду, когда я увидел Талию, совершенно точно увидела меня Галина. Увидела, бросила вниз руки, разорвав хоровод, который сразу же остановился. Музыка смолкла. А Галина всплеснула вдруг руками, и запричитала громко-громко и как-то очень по-деревенски, тыча пальцем в Талию: "Глебушка, да что же ты на кого позарился-то? Да что ж, тебе настоящих баб да девок не хватает? Да как же я теперь людям в глаза смотреть-то буду?" Я не выдержал прямоты поставленных передо мною вопросов и проснулся. Часы показывали час дня. Раздумывать о странном сне времени не было, надо было ехать к тетке.

Суббота, вторая половина дня

К шестнадцатиэтажному дому в муниципальном районе Зюзино, где после сноса ее хрущобы получила очень приличную однокомнатную квартиру тетка Эльмира, я подъехал в два десять и сразу увидел монументальную тетушкину фигуру, стоящую у подъезда, и уже высматривающую меня, приложив руку козырьком ко лбу. Со своим гренадерским ростом, стоя на широко расставленных ногах, она напоминала сейчас Родосского колосса, освещавшего в древности кораблям вход в бухту Всеволодии. Одета она была в какой-то немыслимый кремовый балахон, на плечах у нее была белая шаль из плотной не по сезону ткани, а на голове — розовая широкополая шляпа от солнца. На сгибе локтя у нее болтался белый лаковый ридикюль, а в другой руке она крепко сжимала старомодный остроконечный зонт.

— Глеб, мальчик мой! — увидев меня, закричала тетушка на весь двор. — Я заждалась совсем. Мы не опоздаем?

Я уверил тетушку, что времени у нас просто валом, помог ей, шляпе и зонту не без труда разместиться на тесном заднем сиденье моей «десятки» (на переднем пассажирском месте тетка не ездила, как не делала многого, из принципа), и мы отправились.

По дороге тетка вкратце рассказала мне основные вводные. Оказалось, что ехали мы в контору с несколько странным на мой взгляд названием "Московский Законник". Я не стал растолковывать тетушке, что слово «законник», кроме своего основного значения — "блюститель закона", на блатной фене означает еще и "вор в законе" и вообще любой, живущий "по понятиям". Но самому мне название юридической фирмы как-то резануло слух. Там нас ждал директор фирмы некто господин Шуляев, с которым тетка Эльмира лично хорошо знакома, правда, общались они только по телефону. "Шуляев, Шуляев, — наморщил, вспоминая, лоб я. — Нет, наверное, не знаю". Уже около года тетка вела телефонные переговоры с "Московским Законником", который по поручению швейцарской адвокатской конторы "Бернштейн и Сын" разыскивал на территории России наследников некоего князя Нарышкина. Тетка даже передавала "Московскому Законнику" большое количество ксерокопий документов для подробного изучения темы вопроса. Больше точно тетушка ничего не знала кроме того, что вчера уже под вечер ей позвонил сам господин Шуляев и попросил быть ее вместе со мной сегодня в три у них в конторе, потому, что, как он сказал, "вопрос решен" и что дело осталось только за тем, чтобы во всем убедился сам господин Бернштейн, который по счастливой случайности как раз сейчас находится в Москве. "Все остальное ты сможешь увидеть сам", — сказала в заключение тетка и замолчала. Как раз мы и приехали. Я приткнул машину у обочины, причем с трудом нашел место между десятком Мерседесов и БМВ, припаркованными у дома с номером 12/5.

Он-то нам и был нужен. Это оказался трехэтажный особняк стандартных для центра Москвы бело-желтых цветов, судя по архитектуре — постройки старинной. Однако видно было, что совсем недавно весь дом подвергся капитальному и весьма дорогому ремонту. Фасадная стена здания по обе стороны от темно-коричневой резной входной двери была вся улеплена блестящими желтыми табличками — вывесками с названиями фирм, располагавшихся в стенах этого особняка. На самой большой из этих табличек было выгравировано: "Российский региональный союз адвокатов. Адвокатская контора "Московский Законник". Да, арендовать площади в таком особняке могли позволить себе только о-очень солидные конторы. Мои опасения, вызванные неблагозвучным названием фирмы, улетучились, и я нажал кнопку переговорного устройства на входной двери. Домофон мелодично блямкнул, и тотчас же прожужжала и уставилась на нас черным блестящим, как маслина, глазом, миниатюрная камера вверху под козырьком. "Простите, вы к кому?" — раздался из динамика вежливый металлический голос. "Мы в фирму "Московский Законник", к господину Шуляеву", — ответила, прижавшись губами чуть не к самой решетке домофона, тетка Эльмира. "Проходите", — через секунду произнес тот же робо-голос. Щелкнул электрический замок, и дверь приоткрылась. Я взялся за большую удобную латунную ручку с намерением галантно распахнуть дверь перед теткой, но обычное с виду деревянное дверное полотно на поверку оказалось толстенным и тяжеленным, так что открыть его мне стоило немалого труда. Похоже, дверь была не просто стальная, а бронированная, — к вопросам безопасности в особняке явно относились весьма серьезно. Сразу за дверью оказался просторный прохладный вестибюль, пол и стены которого были облицованы красивым бело-розовым мрамором. В глубине вестибюля начиналась ведущая на верхние этажи широкая мраморная же лестница, по обе стороны от которой стояли высокие кованые антикварного вида торшеры с завитушками. К лестнице вела, и дальше змеилась по ступеням старомодная бордовая ковровая дорожка. Все выглядело богато и в высшей степени респектабельно. Пока я глазел по сторонам, тетка Эльмира деловым шагом направилась вперед. Навстречу ей из-за деревянной конторки у входа на лестницу поднялся рослый детина, одетый по стандартной охранной манере — черный костюм и белоснежная сорочка и с черным же галстуком — селедкой. "Вы к кому?" — трубообразным басом, похожим на сигнал локомотива, угрожающе прогудел цербер. Тетка, как минуту назад перед дверью, по второму разу рассказала монстроидальному охраннику, к кому мы, но на этот раз пришлось еще и представиться. Охранник долго шелестел какими-то списками, пока, наконец, не пропустил нас, рукой, визуально тяжелой, как шлагбаум, указав на путь вверх по лестнице. Мы поднялись на второй этаж, и без труда нашли дверь с такой же, как внизу, табличкой "Московский Законник".