Проклятие Митридата - Сергей Богачев Страница 15

21 июля 2013 года

От неожиданности Виталий застыл на месте.

— Как умер? — не предполагавший такого поворота событий Заборский даже растерялся. — Он ведь еще молодой, ему же и пятидесяти не было?

— Сорок девять лет, шесть месяцев и три дня… Меня зовут Клара Иосифовна. Реваз был моим единственным сыном.

Они прошли в комнату, обставленную некогда дефицитной польской мебелью. Присев у стола, Виталий прикидывал, как бы деликатно расспросить мать Реваза о том, что произошло с ее сыном.

— Простите меня за бестактность, но вы не могли бы рассказать, что же случилось с Ревазом Константиновичем? — заговорил он после некоторой паузы.

— Его сбила машина, — безысходно ответила она. — Это случилось поздним вечером. Реваз брался за любую работу — вы же знаете, какие теперь зарплаты у преподавателей, — даже вел археологическую секцию во Дворце пионеров, или как он там сейчас называется. После занятий он задержался, и по дороге домой прямо на пешеходном переходе…

Не сдержавшись, Клара Иосифовна тихо заплакала. Заборскому было искренне жаль эту несчастную женщину. Но, как и многие мужчины, при виде женских слез он терялся и не знал, как себя вести и что сказать, особенно когда слова мало что значили.

Через несколько минут хозяйка квартиры успокоилась и продолжила:

— Удар был очень сильным, тело отбросило на несколько метров. Но машина даже не остановилась. Реваз так и остался лежать на дороге. Его заметил кто-то из прохожих и вызвал «скорую». Когда приехали врачи, сын был уже мертв. Он потерял слишком много крови…

— А разве свидетелей ДТП не было? — уточнил на всякий случай Виталий. — Ведь с их помощью можно было бы установить хотя бы марку машины.

— Нет, время было позднее, да и дождь шел сильный. Милиция пыталась найти свидетелей, даже объявление давали на телевидении, в специальной программе. Безрезультатно.

— Знаю такую передачу, — подтвердил Заборский, — она называется «Дорожный патруль».

— Наверное, — согласилась Клара Иосифовна, — этого я уже не помню. Однако никто так и не откликнулся. Найти машину в огромном городе, наверное, непросто. Если ее вообще кто-нибудь ищет…

Она замолчала. Молчал и Виталий. Собираясь с мыслями, он осторожно осмотрелся. Окно было плотно занавешено, и свет в комнату почти не проникал. На стене висело бра, а под потолком одиноко маячила обычная лампочка.

— А вы действительно из музея? — неожиданно задала вопрос Клара Иосифовна.

Заборский, конечно, мог бы соврать и про документы, которые якобы оставил в гостинице, и про необычайно срочное дело, которое его привело, но ему почему-то не хотелось обманывать эту убитую горем женщину, потерявшую сына, а с ним и весь смысл своей жизни.

— Извините, я вам соврал. Я не из киевского музея. Я журналист из города Лугани. Мы проводим журналистское расследование о пропаже одной редкой археологической находки, которая была знакома вашему сыну. Возможно, некоторое время Реваз Константинович даже хранил ее у себя. Об этом мне и хотелось поговорить с ним.

— Вы полагаете, что мой сын был причастен к какому-то грязному делу? — встревожилась Клара Иосифовна, пристально глядя на Заборского.

— Нет-нет, — поспешил уверить ее Виталий. — Все гораздо проще: эту вещь ему могли дать на экспертизу. Нас заинтересовало его мнение как специалиста. Всем хорошо известно, что Реваз Константинович много лет занимался раскопками скифских курганов. Разве не так?

— Вы правы, — согласно кивнула Клара Иосифовна. — Но в нашем доме я не видела никаких древних находок. У археологов это, знаете ли, не принято. Думаю, нет их и сейчас. Правда, в комнате Реваза я никогда не рылась. Он не любил, когда без его ведома трогали вещи. Такой вот комплекс старого холостяка.