Скверное дело - Селим Ялкут Страница 15
Скверное дело - Селим Ялкут читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— С Божьей помощью выстоим. А будешь искать заступничества земного и неправедного — пропадет город.
— Я — Император должен на силу рассчитывать. А ты предлагаешь уступить.
— Это ты уступаешь. Говорю, не жди спасения. Пропадешь и ты, и город твой. Потому что изменил вере. А без веры и стены не помогут.
В присутствии папского посла Император должен был осудить смутьяна, и так выразить преданность Папе в надежде на будущую помощь. Потому приказал он Феофана упрятать в тюрьму навечно. Тот принял испытание спокойно, предсказал, что жить городу осталось недолго, и он непременно падет.
Вскоре Феофан умер, а разгневанный Константин приказал схватить сеятелей смуты. Несколько десятков их, включая беременную жену Феофана, бежали из города, добрались до Руси, приняли монашество и засвидетельствовали слова Феофана. Что было именно так, узнаем из рукописей, сохранившихся в русских монастырях. То же подтверждают сведения доклада Исидора Папе. И совсем достоверно известно, как один из самых значительных фактов мировой истории, что Константинополь пал, как и было предсказано Феофаном.
Еще перед началом осады были знамения, что город непременно падет. Было затмение луны, и неслыханный дождь с градом, смывший целые улицы. Было падение иконы Пресвятой Богородицы во время крестного хода. Казалось, Божий гнев обрушился на Константинополь. Из-под купола Святой Софии вырвались языки пламени, и люди видели, как ангелы покидают обреченный город. Потому Императору предлагали бежать или отдаться во власть турок в обмен на сохранение жизни и имущества. Но Император и его воины предпочли сражаться, но не утратить честь.
А что у нас? История Константина известна, и известна судьба давнего пророчества Феофана. Сохранились свидетельства. Но не только. Упоминается также, что жена Феофана, бежавшая, будучи беременной, здесь на Руси родила дочь. И про дочь известно, что выросла, вышла замуж, родила детей. Так что род продолжился на русской земле… Наша газета ведет дальнейшее расследование этой удивительной истории…
Картошкин закончил чтение. Редактор хлопнул рукой по столу в знак одобрения. — Ладно, Картошкин. Если что найдешь, твоя правда. Мы под тебя рубрику организуем.
Как раз из факса поползла лента. Редактор подхватил на ходу.
— Что у нас сегодня? Опять блядюшник накрыли. Еще две аварии. Убийства по пьянке. Тут, как водится. Бомжа нашли в канализации, выясняют. Вот, убийство в гей клубе. Это, пожалуй, поинтереснее. Пьер Мустафа Кудум. Алжирец, что ли?
— А, а… — Заинтересовался Картошкин. — Я его знаю.
— Тоже посещаешь?
— Исключительно по служебной надобности.
— В Сан-Франциско епископы также, по служебной надобности.
— Я не епископ.
— Знаю, Федя. У них своя служба, у нас своя. Ну, иди, трудись.
В отличие от общения с сотрудниками, с тем же самым Шварцем, в делах официальных Сергей Сидорович Валабуев был педантичен и сух. Плахов здесь не в счет. Его — свидетеля нужно было подготовить, размягчить, разговорить, в конце концов. Сотрудничество, конечно, не самое лучшее слово, и наши граждане (по крайней мере, некоторые) противятся самым искренним намерениям найти преступника, подозревая у следствия зловещий умысел, облегчить себе жизнь и наказать невиновного. Таковы примеры из давних времен (хоть и не только), но память о них жива и не способствует успеху в работе. Плахов, например, от общения со следователем не отказывался, отвечал прямо, но за этой открытостью сметливый Балабуев ощущал протест, противодействие в ущерб общим интересам, раскрытию истины. Интеллигент, — думал по этому поводу Балабуев, не находя для своих подозрений ничего более определенного. Этим все сказано, потому что поправка на интеллигентность никогда не выглядела в глазах следователя отдельным достоинством (как, впрочем, у всех, кто стремится к точности смысла, заложенного в этом слове).
Но когда доказательств хватало, и улики материализовались в форму, достаточную для вынесения обвинительного заключения, Балабуев становился торжественен и официален. В том была честь его мундира, а мундир, как известно, не терпит умаления и игривого отношения. Надел — носи, снял — отряхни и повесь на вешалку.
Потому на вопрос Картошкина: по какому праву… вот так прямо на улице… среди бела дня… я протестую… и прочего лепета, Балабуев отвечал:
— Нет, гражданин Картошкин Федор Леонидович, повесткой мы вас вызывать не хотели. Ввиду серьезности обвинения, мы вас задержали. Если бы к вам на квартиру пришли наши сотрудники, и вывели вас на глазах соседей, лучше бы вам не стало. Для репутации, сами понимаете. Так что цените. Не забудьте принять во внимание. Будете сотрудничать, свою участь облегчите.
Картошкин протестовал голосом и всем возмущенным видом.
— Вы обвиняетесь, — бесстрастно тянул Балабуев, — в убийстве гражданина Кульбитина Павла Николаевича такого то числа и года. Что можете сказать по этому поводу?
— Не убивал. — Гневно возражал Картошкин. — Дичь какая-то. Бред…
— Вы узнаете голос? — Балабуев нажал кнопку магнитофона. Человек сообщил, что во время прогулки с собакой он обнаружил тело неизвестного. — Ваш это голос?
— Мой. — С вызовом отвечал Картошкин.
— Хорошо, что признаете. Но экспертизу мы в любом случае проведем. Для суда. А прямо сейчас, как можете пояснить?
— Я — репортер криминальной хроники. Домой мне позвонил дворник по имени Рустам.
— Пожалуйста, более точно об этом Рустаме. Это в ваших интересах.
— Я — репортер криминальной хроники…
— Это я слышал…
— В городе разного рода контакты… знают по работе… и вот этот Рустам. Дворник. Нашел тело Кульбитина. И мне позвонил.
— Вам позвонил? Не в милицию, не в скорую помощь, а вам?
— Он откуда-то… таджик, кажется, работает без разрешения, говорит по русски плохо. Боялся, начнут его опрашивать, а он… сами понимаете. Вот он мне и позвонил. Вы найдите, он обязательно подтвердит.
— Найдем. — Пообещал Волобуев. — А пока придется у нас переночевать. Ознакомитесь заодно, как живут наши подопечные. Вам должно быть близко. Вы ведь репортер криминальной хроники?
— Да. — Упавшим голосом подтвердил Картошкин. — А если под подписку? Я же… прямо тут… прямо сейчас…
— Категорически исключается. Сами понимаете, почему. Чтобы не оказать влияние на ход расследования. Вот если добровольное признание… в неумышленном… поспорили о смысле жизни… тогда… и то…
— Не убивал. И никакого отношения не имею.
— Положим, имеете. Сами признали. Но ничего. Посидите, познакомитесь с людьми, может, материал какой соберете. А то в древнюю историю ударились. Византия… Константинополь… Военных тем и у нас хватает. А уж любовных… В лагере сами убедитесь. Может, и вас полюбят…
Конец ознакомительного фрагмента
Купить полную версию книгиЖалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии