Крепость королей. Проклятие - Оливер Петч Страница 14

Укрывшись в примыкающем к кузнице сарае, Матис долгие часы сидел над листовками и разбирал слова одно за другим. Это были памфлеты на немецком языке, вроде «Reformatio Sigismundi». Их отпечатывали в огромных количествах на новомодных печатных станках по всей Германии и распространяли среди народа. Многое из описанного было Матису давно знакомо: нищета, голод и каждодневные притеснения. Больной, плюющийся кровью отец и тощая сестра были наглядным примером того, как нужда и тяжелый труд могли погубить человека. В то же время другие жили в свое удовольствие. Ему в который раз уже вспомнился бьющийся в петле мальчишка… Утром на лобном месте на краткий миг могло показаться, что крестьяне готовы поднять мятеж. Но затем страх и поголовная тупость взяли верх.

Погруженный в раздумья, Матис шагнул в темнеющий к западу лес и достал мешочек. Горбатый Пастух-Йокель рассказывал, что скоро настанет новое время. Время, когда на дворян и духовенство обрушится гнев Господень, а крестьяне и простые люди заживут свободной жизнью. Матис задавался вопросом, коснется ли это все Агнес и ее отца. Филипп фон Эрфенштайн был добрым и справедливым наместником, хоть временами и вспыльчивым. А с Агнес они вместе выросли, она была ему как сестра. На большее Матис не мог рассчитывать, она все-таки дочь наместника, а он – сын простого кузнеца.

В свои уже семнадцать лет Матис был весьма хорош собой. Но невесту из города он так и не выбрал. Спешные объятия в каком-нибудь сарае, поцелуи – дальше дело не заходило. На свадьбу у Матиса просто-напросто не хватало денег. Кроме того, ни одна здравомыслящая девушка не согласилась бы переезжать в крепость и жить у продуваемых всеми ветрами, богом забытых руин.

И было еще кое-что: всякий раз, когда Матис прикасался к девушке, он видел перед собой Агнес. Это было как проклятие! Вот и сегодня, когда он увидел ее после долгой разлуки, у него засосало под ложечкой. Ему нравились ее светлые, непослушные волосы, бесчисленные веснушки и тонкие морщинки возле носа, если ее что-то злило или она забывалась над книгой. Еще мальчишкой Матис не переставал удивляться, как легко ей давалось чтение и письмо. Для него же буквы всегда были непоседливыми духами, не желающими складываться в слова.

Матис встряхнул головой и глубоко вдохнул. Невозможно, чтобы Йокель, когда говорил о свержении господ, имел в виду и Агнес с Эрфенштайном. Курфюрстов и епископов – это да. Может, еще и толстого настоятеля Вейганда из монастыря Ойссертале. Но никак не его Агнес!

Матис запустил руку в мешочек, пахучее содержимое которого несло сегодня смерть и разрушение. Черные с серым оттенком крупинки, словно маковые зернышки, пересыпа́лись в ладони. Он мрачно уставился в темноту леса, как вдруг где-то поблизости раздался птичий крик.

Это был клич сокола.

Матис внимательно прислушался, и крик повторился. Может, это Парцифаль вернулся? Он бесшумно спрятал мешочек обратно за пазуху и углубился в лес. Данное матери обещание исполнить можно и потом, а сейчас следовало разыскать сокола. Если Матис вернет Агнес ее Парцифаля, это наверняка поднимет ей настроение. Тогда, быть может, все снова станет как прежде.

Он крался на цыпочках в ту сторону, откуда доносился крик. Земля местами была скользкая и покатая, но Матис старался не наступать на сломанные сучья и сухие ветки. Агнес рассказывала, что балобаны были особенно пугливы. Даже незначительного шума достаточно, чтобы спугнуть сокола. Снова раздался высокий, чуть ли не жалобный выкрик – в этот раз гораздо ближе. Теперь Матис мог разобрать и знакомый звон бубенчика. Значит, он на правильном пути!

Матис раздвинул низко висящие ветви и увидел посреди деревьев Агнес в эльфийском обличье. Она стояла на небольшой прогалине, выступающем плато: далее склон отвесно спускался в долину. В свете луны она походила в своем белом платье на волшебное существо, про которое мать часто рассказывала в детстве. На кожаной перчатке Агнес держала трепещущего сокола и тихим, успокаивающим голосом напевала ему на незнакомом, приятном на слух языке:

– Abril issi’ e mays intrava, e cascus dels auzels chantava… [3]

– Агнес, – прошептал Матис и шагнул вперед. – Так вот ты где. И как же я сразу не подумал…

Агнес вздрогнула и только через мгновение облегченно рассмеялась:

– Ну и напугал же ты меня, Матис! Я уж думала, люди фон Вертингена снова бродят по лесу. – Она осторожно подняла маленького сокола, который с явным удовольствием восседал на перчатке. – Ты только посмотри, Парцифаль вернулся! Я даже с Танцующей скалы услыхала, как он клекотал.

– Я его тоже услышал, потому и оказался здесь. – Матис погладил сокола, голову птицы закрывал кожаный колпачок, и она не выказывала никакого беспокойства. – Ты говорила с ним непонятными словами. Что за язык такой?

– Так, пара фраз на окситанском [4], древний язык бардов и королей. Вычитала их из книг в нашей библиотеке. Мне кажется, Парцифалю это нравится. Они его успокаивают. Слова и колпак.

Агнес с улыбкой погладила сокола по кожаному чехлу, который придавал ему сходство с фигуркой рыцаря.

– Пришлось надеть его, потому что Парцифаль прямо вне себя был, – пояснила она тихим голосом. – Бедняга! Должно быть, выстрел загнал его далеко в долину… Ты посмотри, два хвостовых пера сломаны! Придется вставить ему новые.

Агнес внимательно осмотрела перья сокола в поисках других повреждений и неожиданно замерла.

– А это еще что такое?

Она ощупала правую лапу Парцифаля и сняла с когтя что-то блестящее. Матис не сразу понял, что это кольцо. В бледном свете луны оно поблескивало золотом, словно дукат. С лицевой стороны на нем имелось уплощение с выгравированным рисунком. Матис взял кольцо и поднес его к прищуренным глазам.

– Это перстень, – предположил он. – Только печать какая-то странная. Бородатый профиль, и больше ничего. Где именно ты его нашла?

Агнес забрала у Матиса кольцо и задумчиво потеребила пальцами.

– Оно было надето на коготь, и довольно плотно. Это не может быть совпадением. Как по мне, так кто-то намеренно его там закрепил.

Матис рассмеялся:

– Намеренно? Прошу тебя, Агнес! Есть куча воришек, которые могут стянуть кольцо с пальца. Но чтобы вор нацепил золотое кольцо на сокола? Про таких я пока не слыхивал.

– Болван! – прошипела Агнес. – Я и без тебя знаю, что это звучит странно. Может, предложишь другое объяснение? Вряд ли Парцифаль сам надел на себя кольцо.

– Может, он женился? Неплохая, во всяком случае, партия.

Матис ухмыльнулся, но заработал лишь гневный взгляд Агнес.