Крепость королей. Проклятие - Оливер Петч

Дворец Вальядолида,

3 марта 1525 года от Рождества Христова, поздней ночью

Целый мир был сосредоточен в руках императора, но счастья ему это не принесло.

Длинные, с ухоженными ногтями пальцы коснулись полированной поверхности глобуса, на котором значились все земли, перешедшие под власть Карла V несколько лет назад. Пальцы скользили от Фландрии до Палермо, от бушующего Гибралтара до Вены на Дунае, от Любека у Северного моря до земель, называемых с недавних пор Америкой, откуда в Европу вереницами пузатых галер текло золото. Над империей Карла V никогда не заходило солнце.

Но теперь над этой империей нависла опасность.

Карл прищурил глаза и попытался отыскать на деревянном шаре крохотное местечко, размером не больше мушиного пятнышка. Глобус изготовили лучшие картографы современности, и обошелся он не в одну тысячу гульденов, – но поиски Карла успехом не увенчались. Император вздохнул и с силой крутанул шар. В полированной поверхности он увидел свое отражение. Каких-то пару дней назад Карлу исполнилось двадцать четыре года. Он был довольно худым, даже тощим, а его необычайная бледность особо ценилась среди дворян. Нижняя челюсть немного выдавалась вперед, что придавало ему несколько упрямый облик; глаза чуть выступали, как и у всех представителей его рода. Глобус все вращался, а император уже вернулся к разложенным на столе письмам.

В особенности к одному из них.

Всего несколько нацарапанных строк, но они способны повернуть время вспять. Внизу торопливой рукой был начертан рисунок – портрет бородатого человека. Засохшие капли крови по краю листка указывали на то, что письмо это досталось императору не по доброй воле владельца.

В дверь тихонько постучали, и Карл поднял взгляд. Одна из двух створок едва слышно приоткрылась, и в кабинет вошел маркиз Меркурино Арборио ди Гаттинара, эрцканцлер императора. В черной мантии и черном берете, он неизменно походил на воплощенного демона.

Немало людей при испанском дворе утверждали, что он таковым и являлся.

Гаттинара низко поклонился, хотя Карл знал, что такая покорность являла собой простой ритуал. Канцлеру было под шестьдесят, и на других должностях он успел послужить и отцу Карла, Филиппу, и деду Максимилиану. Последний скончался пять лет назад, и с тех пор Карл правил громаднейшей империей со времен своего тезки, Карла Великого.

– Ваше императорское величество, – произнес Гаттинара, не поднимая головы. – Хотели меня видеть?

– Вы сами знаете, почему я вызвал вас в столь поздний час, – ответил молодой император и поднял забрызганное кровью письмо: – Как такое могло произойти?

Только теперь канцлер поднял глаза, серые и холодные.

– Мы схватили его недалеко от французской границы. Он, к сожалению, был уже не жилец, и мы не смогли допросить его подробнее.

– Я не об этом. Я хочу знать, как он раздобыл эти сведения.

Канцлер пожал плечами.

– Французские агенты, они как крысы. Скроются в какой-нибудь дыре – и снова объявятся, уже в другом месте. Вероятно, случилась утечка из архивов. – Гаттинара улыбнулся. – Но спешу успокоить ваше величество, мы уже приступили к допросу возможных подозреваемых. Я лично ими руковожу, чтобы… извлечь максимальную пользу.

Карл вздрогнул. Он терпеть не мог, когда эрцканцлер разыгрывал из себя инквизитора. Но в одном ему следовало отдать должное: он подходил к делу основательно. И во время выборов императора после смерти Максимилиана канцлер позаботился о том, чтобы деньги Фуггеров [1]растеклись в нужных направлениях. В итоге германские курфюрсты выбрали властителем немецких земель не злейшего из его конкурентов, французского короля Франциска, а его, Карла.