Старые долги - Фредди Ромм Страница 12

Однако внутренний голос подсказывал, что не всё так просто, нужно готовиться к разным сюрпризам. Поэтому, хотя в чемодане лежали столичные подарки для мамы и младшего брата, Галя чувствовала себя не в своей тарелке.

Вот и железнодорожный вокзал. Сердце замирает… Выйти из белого здания – и словно спасательный круг отбросила. Ну, теперь в пучину…На такси не хочется, денег гораздо меньше, чем хочется признаться вслух, только автобус. Домой…

Надо отвлечься, чтобы не нервничать. О чём бы таком подумать? Ребята из родного ансамбля уехали на время Олимпиады на север, в стройотряд – и денег заработают, и с милицией меньше проблем, а то им всем прозрачно намекнули, что не желают видеть их в столице до сентября.

Позади остаётся дом Мешкова. Ещё немного…

Вот и подъезд. Войти… в ноздри ударяет запах кошачьих безобразий – малоприятный, но какой-то родной. Шаг за шагом отсчитывают каблуки по ступенькам. Как поступить: открыть самой или позвонить? Хозяйка вернулась или гостья заглянула? Рука сама тянется к звонку…

Щёлкает замок.

– Мама, здравствуй, это я!

Реплика глупая, но вырвалась сама, не спрашивая.

– Здравствуй. Входи уж.

Мамин голос безрадостен – и сердце падает в пустоту.

– Галя, Галя приехала! Ура! – из комнаты выбегает Серёженька. Не обращая внимания на мамины хмурые брови – присесть, обнять братика.

– Серёженька, а я привезла подарки!

– Ура! Подарки! – братик радостно хлопает в ладоши. Быстрее, пока его восторг не успел остыть – к чемодану, открыть, вынуть припасённую коробку…

– Ура! Пожарная машина! – ликует братишка. – Совсем как настоящая!

– Мама, а вот – тебе!

Мама берёт в руки белую кофточку, рассматривает…

– Спасибо.

И это всё? Радость, вызванная восторгом Серёженьки, испаряется, уступая место глухой обиде на мамино равнодушие. Невольно вырывается горький шёпот:

– Надень хотя бы…

– Потом.

Похоже, неприятного объяснения не миновать, однако спешить с ним не стоит – пусть хотя бы братик к себе вернётся, поиграть с подарком. Но он не уходит…

– Галя, расскажи, пожалуйста, про Москву!

Ой… Что про неё рассказать? Все вроде знают. Наверное, открытки с достопримечательностями надо было привезти.

– Москва – очень большой город. Самый большой в нашей стране…

– Столица, я знаю! – радостно подхватывает Серёженька. Я киваю, изображаю улыбку, начинаю пересказывать общеизвестные вещи. Хоть бы братик уточнил, что его интересует, а то в голове совсем не столичные красоты…

– Потом поговорим о Москве, – ледяным голосом говорит мама. – Раз уж приехала, иди мыть руки – сейчас будем обедать.

Почему она так разговаривает со мной? За два года не простила наш последний скандал? Который, собственно, не я же затеяла… Однако не затем я приехала, чтобы устраивать новые выяснения. Лучше молча пройти в ванную, принять душ после дороги…

Вот я и готова идти к столу. Запах привычных вкусняшек приятно ласкает обоняние, и я невольно улыбаюсь, откладывая все обиды на потом, а лучше – ещё подальше куда-нибудь…

Обед позади, мама начинает убирать со стола, и я пытаюсь помочь ей.

– Да ладно, иди уж в комнату, столичная знаменитость, – произносит она с презрением, и я не могу сдержать удивление:

– Мама, почему ты так разговариваешь со мной? Что я такого сделала?

– И ты ещё спрашиваешь!

– Да, спрашиваю! Ты имеешь в виду – уехала в Москву два года назад? Разве я не доказала тебе после этого, что я вовсе не ничтожество?

– Ты хуже!

Я ахаю и сажусь на ближайший стул, едва не промахнувшись.

– Что значит – хуже?

– Сколько у тебя любовников? А?

Только теперь до меня доходит, в чём мама меня подозревает.

– У меня нет любовников. Ни одного. Извини за подробность – я девственница.

– Тогда почему ты одеваешься и выступаешь на сцене, как последняя шлюха?

Моё удивление нарастает. С запозданием вспоминаю, что ещё несколько лет назад тоже думала, что проститутка – это женщина, которая одета так, что видны её колени, спина, плечи… Но при чём здесь сцена?!

– Мама, что такое ты говоришь? Ты видела хоть одну настоящую проститутку? Хотя бы по телевизору!

– Ты выходишь голая перед мужиками, прыгаешь, вертишь задницей, поёшь всякие пошлости!

– Когда это я пела пошлости? Мой репертуар – классика западной музыкальной эстрады! И не верчу я ничем, а пританцовываю во время пения!

– Там все проститутки! И гомосексуалисты!

В коридоре появляется мой братик, он тревожно смотрит на нас.

– Марш в комнату! – гаркает моя мама.

– Зачем ты на него кричишь? – ахаю я. – Что плохого он сделал?

– Это тебя не касается! Ты проститутка, а не сестра!

До меня вдруг доходит, что моя мама говорит очень странные вещи.

– Мама, когда ты меня видела по телевизору? Меня ни разу не снимали!

– Видела! У соседа, Вальки, есть твоя запись! Это, как его, видео!

Моя тайная надежда, что меня как-то тайком, без моего ведома, сняли для центрального телевидения, испаряется. Кинокамерой заснять чуть ли не любой может, во время выступления такое происходит на каждом шагу. Однако не так плохо у нас живут, если уже видеомагнитофоны в ходу. Вот так популярность: денег нет, по центральному телевидению не показывают, зато моя мама пребывает в убеждении, что я… Чёрт знает что, вот уж невезение. А впрочем…

– Скоро выйдет фильм «Сцена», – с олимпийским спокойствием сообщаю я. – Там я пою. Вместе с нашим ансамблем.

– Ага! – и мама уличающим жестом воздевает указательный палец. – А говоришь, у тебя нет любовника! Сразу много!

Мне остаётся только пожать плечами. Если для мамы даже моя девственность не аргумент, то поделать вообще ничего нельзя.

– Что же, мама. Извини, я не хотела тебя огорчать. Думала, наоборот – помиримся после старых обид. Значит, не суждено. – Я поднимаюсь со стула и иду в коридор к своему чемоданчику, стараясь не разреветься, пока не переступила порог.

– Галя! Подожди, куда ты? – не очень громко и как-то просительно говорит вдруг мама.

– Ты же меня выгоняешь. Не хочу навязываться.

Чувствую, как к горлу подкатывают слёзы. Не так я видела встречу с родной мамой в доме, где прошло моё детство.

– Доченька, погоди! – мама спешит ко мне и вдруг обнимает. – Извини, родная моя! Я тебе глупостей всяких наговорила со зла! Прости старую дуру!