Моя незнакомая жизнь - Алла Полянская Страница 12

– Рита, на ровном месте такие неприятности не вырастают.

Вот болван! Хоть кол на голове теши ему…

– Может, и так, но лично я представления не имею, как все это могло случиться. А еще же фотографии… ну, те. Гадость какая!

– Нет, ну отчего же… Выглядело вполне правдоподобно.

– Правдоподобно для чего? Чтобы сделать меня подозреваемой?

– Да. И когда мы убедились, что перед нами липа, подстава, возник вопрос: кому это понадобилось, кто заинтересован? А кто-то заинтересован. Кому-то хочется вас не просто уничтожить – иначе давно бы просто убили, но чтобы вас признали виновной в преступлении и посадили в тюрьму. И я хочу знать, кому это понадобилось, да еще так срочно.

– А я вам в сотый раз говорю: не знаю. Послушайте, Игорь, я очень хочу спать.

– Машинка еще стирает.

– В том-то и дело…

Мы сидим в кабинете – Панков на тахте, я в кресле. Пьем чай с печеньем и абрикосовым повидлом и говорим за жизнь. Это ли не окончательное падение? И тем не менее машинка стирает, а мы, завернувшись в халаты, уже устали спорить. Никогда не встречала человека, с которым у меня было бы так мало общего, как с ним. Инопланетянин какой-то, зеленый человечек, блин!

– Но вы все-таки были знакомы с Виктором Борецким.

– Была. И что с того? Наш роман случился сто лет назад, длился месяца три и ничем особенным мне не запомнился. Витька был тогда жутко популярным в тусовке, трахал все, что шевелится, а мне нравилось, что я типа с ним. Но в постели он был не фонтан, потому что, знаете, красивые мальчики, привыкшие, что девки на них гроздьями виснут, не привыкли напрягаться в сексе – считают себя подарком судьбы для той, кого соизволили пометить. То есть уже один факт, что это чудо-чудное прыгнуло с тобой в койку, должен осчастливить до конца дней. Но я быстро во всем разобралась и дала Витьке пинка раньше, чем он мне. Столь непривычная для него развязка стала рокеру новым опытом, и Борецкий проникся ко мне уважением, а значит, при встрече здоровался.

– Здоровался?

– Ага. Понимаете, обычно-то Витя делал вид, что не помнит своих любовниц.

– Делал вид?

– Ну да. Играл роль богемного мальчика. Ему так было удобно.

– А на самом деле?

– А на самом деле он был умный, способный и наблюдательный сукин сын и пользовался людьми, особенно тетками. Умудрялся среди всех баб найти именно ту, которая способна помочь ему в карьере. Но мало кто это понимал, а возможно, вообще никто.

– То есть Борецкий был альфонсом?

– Нет, альфонсом Витька не был – в том понимании, что привычно в это понятие вкладывается. Но он любил успешных женщин – или тех, кто так или иначе может быть ему полезен.

– И почему никто не заметил, что его выбор не случаен?

– Может, кто-то и заметил, но, знаете, Витька отлично умел маскироваться, кроме того, что был красавцем. А когда мужик настолько красив, бабы не слишком присматриваются к остальному. Тем более, если аппарат исправно функционирует и парень устроен более сложно, чем инфузория. Но я всегда знала о его особенности. Видите ли, у меня есть дурацкое качество – видеть людей такими, каковы они есть на самом деле. Это прирожденная способность, может, интуиция, не знаю. Но она меня никогда не подводила, хотя жить мешает – лишает иллюзий. Начав встречаться с Витькой, я очень быстро поняла, что тот из себя представляет, и когда парень мне надоел, просто бросила его. Кстати, этим я его просто убила – вы бы видели его лицо в тот момент! Столько лет прошло, а воспоминание до сих пор греет.

– Вы не придерживаетесь принципа – о мертвых либо хорошо, либо ничего?

– Нет, не придерживаюсь. Смерть не отменяет того, что человек делал при жизни, каким был. Витька был тот еще сукин сын. Но с ним было интересно и весело, он умел сделать так, что женщина чувствовала себя особенной, исключительной.

– И вы тоже?

– Я и так про себя знаю, что особенная, Витька мне для этого был не нужен. У нас с ним не нашлось ровным счетом ничего общего, на роль мужа и отца он не годился – слишком мало зарабатывал, а все остальное меня не волновало. Витька отлично запомнил, кто из нас двоих щелкает кнутом, и решил, что я одного с ним поля ягода. Всегда радостно меня приветствовал и так далее. Но я не видела его очень давно, может, больше года. А когда не встречались, вообще о нем забывала.

– И вы его не узнали там, в квартире?

– В виде трупа? Нет, конечно. Я даже не стала присматриваться, понимаете? Не то чтоб испугалась, но все это случилось как-то совсем уж внезапно…

– Возможно. – Игорь Васильевич задумчиво потирает заросший щетиной подбородок. – История вышла темная. И я, наверное, завтра возьму за шиворот госпожу Литовченко, спрошу у нее кое-что. Очень уж мне интересно, с чего дамочка на тебя так наехала. Можно же нам уже на «ты»?

– Можно. Мне, кстати, она не понравилась с первого взгляда. Не понравилась так, что я не хотела с ней никуда идти, что для меня нетипично. Да, я терпеть не могу людей – по крайней мере, большую их часть, но эта дамочка вызывала во мне какое-то особенное отвращение, прямо, кажется, на генетическом уровне. А такое даже для меня слишком. Но Сашка настаивал, чтобы именно я ею занялась, и… Собственно, надо же нам с Вадиком на что-то жить.

– Вадик – твой сын?

– Ну, да. Ему одиннадцать лет. Такой красавец и умник, что девчонки уже сейчас шеи себе сворачивают, а уж что дальше будет, боюсь и предположить.

– А муж?

– А муж мой был придурком. Собственно, и сейчас придурок, но поскольку живет где-то там, в пространстве, отдельно от меня, его придурковатость уже не волнует.

– Да ну! И в чем же она проявлялась?

– Не хочу об этом говорить.

О чем можно говорить, когда моему бывшему проще было месяцами со мной не разговаривать, чем общаться по-человечески? К тому же ему надо было, чтоб я сама догадалась, за что же драгоценный супруг в очередной раз на меня обижен. О чем можно рассказывать, когда наш сын вызывал у него раздражение? Когда секс с ним был мучением, потому что партнер, мягко говоря, пренебрегал личной гигиеной? А еще он практически не зарабатывал денег, а если и зарабатывал, то домой не приносил. Не знаю, куда муж их девал, но жили мы на то, что зарабатывала я. А игрушки ребенку и косметику для себя покупала тайком, лишь бы не гундел, что я швыряюсь деньгами попусту. При том, что деньги-то были моими! Вот когда покупали что-то ему, он не возмущался никогда.