...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский Страница 12

Алина по– детски округлила глаза.

– А почему вы раньше об этом не говорили, Вячеслав Иванович?

– А зачем? – Грязнов затушил сигарету, сделав всего пару затяжек. – Один из спортивных кумиров восьмидесятых. Грустно это как-то. Я думал, что, может, он остался в автобусе. Хотя, когда узнал, что Рыбак был одним из пяти зеков, двое из которых сбежали… Кстати, еще нужно выяснить, каким это образом были нарушены законы арифметики и три плюс три получилось пять. Мы же точно знаем, что арестантов было пятеро. Очень трудно предположить, что Рыбак, освободившись от сковывающего железа, умчался в лес, забросил его на дерево, а затем вернулся и запрыгнул в догоравший автомобиль. Значит, в арестантском автобусе был кто-то еще. Надо выяснить это у Чичибабина.

– Как странно… – сказала Алина Витальевна. – Знаменитый спортсмен, удачливый бизнесмен, приговорен к пожизненному заключению. Убил свою жену.

– Чего в жизни не бывает, – философски протянул Леша Дятел.

– У нас тут команда стопроцентных холостяков, так что понять все эти тонкости семейной жизни, конечно, сложно. Но дело не в этом, а в его спортивном прошлом, – сказал Грязнов.

– То есть?

– Еще раз повторяю, он был пятиборец.

– Пятиборье – это что-то из легкой атлетики?

– Не совсем. В легкой атлетике есть десятиборье. А в пятиборье из нее – только бег. Остальные виды – плавание, стрельба, фехтование и конкур, верховая езда, в общем.

На некоторое время воцарилось молчание. Члены группы переваривали сказанное. Наконец у Севостьяновой в глазах появился блеск, а на лице явственно проступило изумление:

– Боже мой! Да ведь это же…

– Бег, плавание, лошади – это все те способы, какими он от нас уходил.

– Единственное утешение – что мы проиграли олимпийскому чемпиону, – сознался Дятел.

– Остались еще фехтование и стрельба, – мрачно напомнил Грязнов.

Остальные содрогнулись. И полезли в уже ставшую привычной «Газель» – отдыхать.

– Стоп! – воскликнул Грязнов, – принимая от Севостьяновой очередную чашку кофе. – На каких станциях видели подозрительного типа? На «Речном вокзале» – это ближайшая к тому месту, где мы его упустили. И на «Парке культуры»? Какой был между этим интервал?

– Около получаса.

– А «Парк культуры» – радиальная?

– Да.

– Я знаю, куда двигался Рыбак. На станцию «Спортивная». В Лужники. Он поехал на футбол.

– Куда?! – не поверила Алина.

Дятел благоразумно промолчал.

– Сегодня важный футбольный матч, – терпеливо, как ребенку, объяснил Грязнов. – Наши играют с немцами. А «Буревестник» – это же любимое детище Рыбака.

– Ну и что?! Значит, по-вашему, зек, чудом вырвавшийся на волю, побежит смотреть, как два десятка идиотов пинают мяч?!

Теперь уже промолчал Грязнов, зато высказался Дятел:

– Не двадцать, а двадцать два. Просто женщина этого не поймет.

– Кроме того, в Лужниках будет тысяч пятьдесят народу, не меньше. Искать его на трибунах – все равно что иголку в сене. Нужно немедленно послать туда наш спецназ, кроме того, оповестить лужниковские службы безопасности, размножить фото Рыбака, чтобы на каждом контроле его пасли. А сколько до начала матча? – спохватился Грязнов.

– Полчаса. Успеем ли?

– Размножить фото, пригнать спецназ, взять под контроль все входы.

– По крайней мере, сделаем еще одну попытку.

Алина с сомнением покачала головой и сказала:

– Ладно, мне нужно позвонить.

Сделав свой звонок, она присоединилась к начальству. Начальство, то есть Грязнов, разговаривал с кем-то из администрации в кабинете на первом этаже конно-спортивной базы. Немолодой нервный мужчина с длинным красноватым лицом бегал перед своим столом взад-вперед и старался не смотреть в глаза Грязнову. Который сидел перед ним и пил свой вечный кофе.

– Ну так что теперь? Арестуете вы его теперь, что ли? Когда какие-нибудь гангстеры грабят банк, вы потом обвиняете кассира? – справедливо возмутился нервный хозяин кабинета.

– Да мне вообще-то без разницы, – согласился Грязнов. – Но зачем же вы держите его на работе? Сами ведь сказали, угнали ценную скаковую лошадь. Сколько она может стоить?

– Тысяч пятьдесят, не меньше, – сказал нервный.

– Вот видите. – Заметив недоумение Алины, Грязнов объяснил ситуацию: – Тутошний сторож любезно предоставил нашему беглецу лошадь и даже оседлал ее, совершенно добровольно, представляете?… Да просто выжил старик из ума.

– Да неправда, неправда! – запротестовал нервный. – Семеныч работал служителем на ипподроме и у нас всю свою жизнь. Нет в России такого чемпиона, которого бы он не обслуживал. И Рыбака, естественно. Жена у деда умерла, дети-внуки за границей, так что он у нас почти на пансионе, даже ночует часто. А зарплата маленькая – так ему уже никаких денег особо и не надо. Лошади – это вся его жизнь. Просто у него глубокий склероз. Вот ему и показалось, что Рыбак – действующий спортсмен.

– У него склероз, а у вас – маразм, – проворчал Грязнов. – Пошли отсюда. Ищите теперь сами свои четвероногие пятьдесят тысяч баксов.

В эту секунду зазвонил телефон. Нервный взял трубку и через пару секунд жестом попросил Грязнова и Алину задержаться:

– Все в порядке. Лошадь вернулась!

– Неужели сама пришла? – удивилась Алина. – Как собака?

– Нет, мне сказали, что на ней приехал какой-то рыжий шкет. С дедушкой. Желаете посмотреть?

Алина и Грязнов растерянно уставились друг на друга, и наконец Вячеслав заметил:

– Не думаю, чтобы он успел так сильно измениться.