Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова Страница 12

Она не знала, что старушка и Алексей внимательно наблюдают за ней из окна. Зайдя в дом, Мила ногой пнула дверь из сеней в кухню, и та с шумом ударилась о стену.

Мила перешагнула порог с решительным и неприступным видом, высокомерно и презрительно глядя на своих явных врагов. Те сидели с заговорщическим видом за столом и притворялись, что мирно беседуют. Увидев Милу с топором, тревожно переглянулись и поднялись, уже догадываясь, что произойдет дальше, и ожидая развития событий, которые не замедлили последовать.

– Вы кто такие? И почему меня здесь держите? – набросилась Мила на застывших, как статуи, недругов. – Это что – передача «Вас снимает скрытая камера»? Да я вас засужу, в тюрьме гнить будете! – перешла она на крик. – Где камера? Где вы ее прячете?

Мила нервно принялась обыскивать комнату, сбивая топором все, что попадалось под руки: полотенца, посуду с полок, кастрюли. Старушка и Алексей пока только наблюдали за взбесившейся и неуправляемой девушкой, потерявшей последние остатки разума и крушащей враждебный для нее мир.

– Где эта чертова камера, куда вы ее пристроили? – кричала Мила, угрожающе размахивая топором. – Да как вы смеете со мной так обращаться! Решили на мне заработать? Сколько вам заплатили за этот цирк? Я вам такую красивую жизнь устрою, мало не покажется! А может, вы меня в секту решили затянуть, в свою веру обратить? Так не на ту напали! Я вас всех тут уничтожу, глазом не успеете моргнуть. Я вас со свету сживу! На паперти будете стоять с протянутой рукой. Твари, мерзавцы, суки… – И брань, которой она никогда не пренебрегала в исключительных случаях, вырвалась наружу.

Испуганная старушка еле стояла на гнущихся ногах, холодея от жестоких слов своей безумной Люсеньки, а Алексей ждал удобного момента, чтобы выхватить у Милы топор.

– Алешенька, сейчас лучше ее не трогать. Пусть перебесится. Так она быстрее успокоится, – прошептала старушка и жалостливо прижала к груди маленькие сморщенные ладошки.

– Я все-таки попытаюсь, – ответил Алексей шепотом. – Непохоже, что она успокоится сама. А вы пока идите на улицу. Я с ней управлюсь. – Алексей легонько оттеснил старушку к выходу и, благополучно выпроводив ее от греха подальше, запер за ней дверь.

Видя, что старушка покинула поле брани, Мила разозлилась еще больше.

– Да вы кто такие?! – разъяренно завопила Мила, наступая с топором на оставшегося в ее распоряжении Алексея. – Клоуны, шуты гороховые! Что вы тут из себя корчите? Живете здесь в глуши, света белого не видите, а еще пытаетесь на меня воздействовать?! Да у меня есть все: дома, машины, яхты, виллы за границей…

– Так у нас тоже все имеется: и вилы, и грабли… даже одна лопата есть, – тихим голосом и убедительным тоном, как говорят с маленькими раскапризничавшимися детьми, подхватил Алексей, не то пытаясь успокоить Милу, не то специально ее дразня и проверяя на осознанность произносимых ею слов, – ему прежде не приходилось разговаривать с умалишенными. – Но мы ведь не хвастаемся, – спокойно рассуждал Алексей, приготовившись отразить нападение.

– Что?! – Лицо Милы покрылось красными пятнами, она даже задохнулась от возмущения столь неприкрытым издевательством. – Ах ты ничтожество, голодранец, дурак деревенский! Ах ты мужлан неотесанный! Да как ты смеешь со мной так разговаривать?! Да я тебя в тюрьме сгною! А этой старой карге какого хрена на печи не сидится? В актрисы решила податься? Так это будут последние роли в ваших никчемных жалких жизнях.

Мила подскочила к Алексею, размахивая топором, но тот вытянул руки перед собой, пытаясь перехватить грозное оружие.

– А тебя-то самого из какой помойки достали? Решил поменять профессию бомжа и подался в актеры? Тоже известности хочешь, чужие лавры спать не дают? А может, ты таким способом на кусок хлеба себе зарабатываешь, актеришка поганый? Ты когда-нибудь себя в зеркале видел, комедиант хренов? Или ты из тех, кто уверен, что мужчина не должен быть красивее обезьяны?

– Ну да! Такой, как ты, – не удержался Алексей и едва успел увернуться от топора, который пролетел мимо его головы и со всего маху вонзился в бревенчатую стену.

«Или эта сумасшедшая очень глубоко вжилась в роль, или совершенно четко понимает, о чем речь, но тогда маловероятно, что она сумасшедшая, – пронеслись в голове Алексея совершенно нелепые мысли, – или что-то здесь не так. А не так здесь то, что она ведет себя именно таким образом, как должна себя вести в подобной ситуации настоящая Мила Миланская, дебоширка и скандалистка». Он никак не мог для себя решить, верить в то, что она невменяемая, или пока погодить.

– Я тебя уничтожу! – прошипела в гневе Мила. Она схватила увесистую металлическую кочергу, стоящую у печи, и изо всех сил метнула ее в насмешника, намереваясь попасть тому в голову.

Алексей снова еле увернулся, поражаясь меткости и силе девушки. Осколки разбитого оконного стекла брызнули на пол.

Разъяренная Мила исподлобья взирала на него с такой ненавистью, которой Алексею в своей жизни видеть не приходилось. Ее прекрасные зеленые глаза превратились в два черных бездонных омута. Перекошенное презрением и неприязнью лицо больше походило на маску злобствующего уродца. Если бы только она видела себя со стороны! Ну уж будет с нее! Побесилась, отвела душу – пора и честь знать.

Одним прыжком Алексей подскочил к девушке и перехватил из ее рук ухват, которым та уже размахнулась для очередного броска, отшвырнул его в сторону и так крепко обнял и прижал к себе Милу, что она даже не могла пошевелиться.

– Что, много сил – ума не надо? – шипела она, словно пойманная змея, пронзая его бешеным взглядом и тщетно пытаясь высвободиться. – Думаешь, если руки заломил, я тебя не достану? – …И вдруг осознала, как безоглядно и обреченно тонет в глубокой синеве его глаз.

Алексей почувствовал, что девушка больше не вырывается – значит, уступила. Что ж, вполне разумное и правильное решение. Настоящая женщина всегда уступит мужчине. Правда, потом все равно сделает по-своему, но это уже другой вопрос. Внезапно прекратившееся сопротивление говорило только об одном: Мила вполне соображает, что происходит, и не такая уж она дурочка, как рассказывает о ней бабушка.