Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова Страница 11

«Странно, что не видно ни одного человека. Куда все подевались? Сидят, наверное, по хатам и думают, как подороже продать Милу дядюшке. А может, в свою веру решили меня обратить? Страшно, однако! Люди-то дикие, мало ли что им в головы-то взбредет. И потом, если это действительно тайга, то здесь наверняка и звери дикие бродят?!»

И только она так подумала, как услышала за спиной чье-то сопение. От страха даже выронила из рук ветку, которой время от времени помахивала. Комары тут же впились в незащищенное тело мертвой хваткой. Однако Мила их уже не замечала, так как, резко повернувшись, почти нос к носу столкнулась с огромной черной косматой башкой, из открытой зубастой пасти которой свисал мокрый темно-красный язык.

Мила ахнула и в ужасе закрыла лицо ладонями. Казалось, нервы лопнули, как струны, и она разрыдалась: быть съеденной кровожадным лесным зверем совсем не входило в ее планы. «Вот и все, – мелькнула пугающая мысль, – сейчас это чудище разорвет меня на куски! И останутся от меня одни воспоминания».

Она сжалась от ужаса, ожидая нападения и превратившись в сгусток страха. Внезапно почувствовала, как что-то тяжелое расположилось у нее на коленях. От неожиданности Мила перестала плакать и сквозь щель между пальцев увидела перед собой голову зверя.

Нет, это уж слишком! Будь у нее в этот момент силы, она бы вскочила и бросилась прочь от подобного ужаса. Но ноги словно вросли в землю. Она зажала рот трясущимися руками, чтобы не закричать и не разозлить косматое нечто, внимательно следящее за ней черными блестящими глазами из-под мохнатых бровей, и изо всех сил постаралась не упасть в обморок. А может, и следовало, чтобы покончить с этим жутким видением?

Постепенно Мила осознала, что сподобилась доверия очень крупного пса неизвестной породы, и страх понемногу начал отступать. С изумлением разглядывая его железный ошейник с длинными острыми шипами, она неожиданно для себя прониклась жалостью к этому огромному зверю, больше похожему на медведя. Мила осторожно положила руку на голову насторожившегося пса и слегка потрепала густую жесткую шерсть. Заметив, что ее робкие ласки ему нравятся, она даже осмелилась почесать пса за ухом. Тот поднял голову и лизнул Милу в щеку.

– Я жалею тебя, а ты – меня, да? – спросила она прерывающимся голосом и осторожно погладила пса по голове обеими руками.

Мила со страхом и невольным восхищением рассматривала могучее тело, крепкие челюсти зверя с огромными клыками и думала, что такими зубищами тот может перекусить любого противника надвое. Будь то зверь или… Продолжить мысль не решилась, от греха подальше.

– Какой же ты огромный, сильный и, наверное, очень смелый, да? А глаза-то у тебя какие умные. Ну ты прямо красавец! – приговаривала Мила, уже смелее теребя загривок чудища.

Неожиданно пес, сидевший до этого смирно и великодушно сносивший ее ласки, словно что-то почуял. Он вскочил на ноги, мотнул головой и замер, прислушиваясь и глядя куда-то вдаль. Мила еле успела отдернуть руки от клацнувшей зубами огромной пасти. Еще мгновение, и пес без единого звука уже мчался к одной только ему известной цели.

Мила поднялась с пенька и провожала взглядом удаляющегося пса до тех пор, пока тот не протиснулся в проем приоткрытых ворот скита и не скрылся в гуще соснового леса. Через минуту она уже сомневалась: а было ли косматое чудище на самом деле или это лишь плод ее больного воображения? Может, вообще только сон.

Она снова подняла лежащую рядом ветку и продолжила нещадно хлестать себя и присосавшихся к ней комаров, устроивших себе роскошный пир на ее измученном слабостью теле. Устав от борьбы, направилась было в дом, но увидела рукомойник. Поспешила к нему и принялась смывать кровавые разводы на голых руках, ногах, шее и лице.

Холодная вода немного облегчила страдания, заглушив боль от укусов и от собственноручной порки. Она заглянула в висящее над рукомойником маленькое старенькое зеркало и ужаснулась: вместо роскошной блондинки на нее глянуло нечто невообразимое с воспаленными глазами, бледным лицом и волосами цвета лежалой соломы. Но этого же не может быть! Мила растерянно оглядывала руки и ноги, только теперь обратив внимание на отсутствие маникюра и педикюра, и все больше убеждаясь, что попала в секту.

– Вот извращенцы, – бормотала она. – И ногти остригли, и лак стерли, и волосы зачем-то перекрасили. На кого же я теперь похожа?

– На Люсеньку! – услужливо подсказал чей-то голос.

Мила оглянулась: ни души, и только верхушки сосен о чем-то шепчутся.

«Я ведь только-только провела несколько часов в самом лучшем салоне красоты, сделала наимоднейшую прическу и оставила там целое состояние. Когда это было? Сколько времени я здесь? Почему это происходит именно со мной? – задавала себе вопросы Мила, понимая, что вряд ли получит вразумительные ответы. – Как было бы хорошо, если бы это был только сон! Да нет же, это наверняка сон! И не более того».

Она пыталась и не могла найти выход из создавшегося положения, почти не замечая озверевших комаров, так как душевная боль от неизвестности мучила куда сильнее.

– Но если это сон, почему я не просыпаюсь? Почему не исчезает эта страшная тайга, эти странные люди?

«Потому, что ты – Люсенька!» – настырно повторил голос.

– Нет, ты сейчас же проснешься! – приказала себе Мила. – Закроешь глаза, а когда откроешь – все исчезнет. Потому что это тебе только снится!

«Ну конечно! Как только, так сразу! – издевательски прошипел голос. – Ты – Люсенька, Люсенькой теперь и помрешь».

– Еще немного, и я сойду с ума.

«Тебе это не грозит, ты уже сумасшедшая, – парировал голос, и Мила поняла, что разговаривает сама с собой. Вернее, со своим вторым «я», которое сейчас издевается над ней, упорно делая вид, что верит всему, что происходит. – А сумасшедшие, как правило, повторно с ума не сходят».

Мила обхватила голову руками и на миг закрыла глаза. А когда открыла, увидела воткнутый в полено топор. Дьявольская улыбка заиграла на пересохших от жажды губах. Теперь она знала, что нужно делать. И уже не важно, сон это или не сон. Самое худшее в ее положении – бездействие, которое неизвестно к чему приведет. В конце концов, если это только сон – а по-другому и быть не может, – то чем хуже она себя поведет, тем быстрее проснется.

В реальности она частенько шла вразрез с общепринятыми нормами и правилами приличия, неизменно помня о вседозволенности и безнаказанности, проистекающими из ее неограниченных возможностей. Окружающие пребывали в шоковом состоянии от неадекватных выходок Милы, но сдерживали желания и намерения открыто ее осудить, раскритиковать или вообще признать ненормальной.

Потому что богатые и знаменитые живут по своим правилам и играют только в собственные игры, покупая всех и вся с потрохами и развлекаясь, кто во что горазд, а также в меру своей испорченности. К тому же звездам, особенно очень состоятельным, позволяется много больше, чем простым смертным.

Именно Мила в своей прекрасной жизни устанавливала все правила игры в великосветском царстве, ослепляющем великолепием роскоши, безграничным потенциалом, запредельными средствами. Именно она, королева светского бомонда, икона стиля, секс-символ, лучшая из лучших. Поэтому с ней считались, перед ней преклонялись, ее боялись, ей тайно завидовали и яростно ненавидели одновременно.