Неуловимая наследница - Ольга Покровская Страница 12

– Кто прикоснется к оружию без моей команды, вылетит пинком под зад, – весело пообещал он.

Откинул деревяшку, фиксирующую дверцу в стойке, прошел к стене и развесил на протянутой через комнату леске бумажные мишени. Затем вернулся, расставил всех желавших записаться в секцию вдоль стойки, чтобы каждому досталась своя мишень. Теперь стало особенно заметно, насколько Оля выделялась из всех. Единственная девчонка, к тому же самая мелкая, хилая. Эх, не возьмут ее. Конечно, не возьмут.

Тренер раздал каждому по ружью, научил, как целиться, и скомандовал:

– Ну, поехали! Каждому дается десять выстрелов.

Оля прищурила левый глаз. Мишень, отпечатанная на плохой желтоватой бумаге, казалось, покачивалась, плясала на леске. Она выстрелила один раз, второй. Дробинки просвистывали мимо листка, даже отсюда, издалека было видно, что на нем так и не появилось ни одной отметины.

И Оле вдруг вспомнился тот страшный вечер в Крыму. Мордатый бандит с усиками, который наставил пистолет в лицо распростертому на полу Сергею. Вертлявый в кепке, который, щерясь, сжимал ладони на Сашиной шее. И тот третий, длинный, с глухим голосом. Что, если бы у нее тогда было оружие? Если бы она умела стрелять? Получилось бы у нее вмешаться и спасти гостей?

Оля представила себе, что вместо расходящихся кругов на листке проступает одутловатая, жирная морда главного. Внутри стало очень холодно и спокойно, дыхание выровнялось, и она плавно надавила на спуск. Ружье сухо щелкнуло, отдало прикладом в плечо. Оля разломила его об колено, перезарядила и вообразила теперь узкую темную физиономию длинного.

– Все, стрелки ворошиловские, стоп! – звонко хлопнул в ладоши тренер. – Отложили ружья, сверяем результаты.

Он снова зашел за стойку, стал снимать простреленные мишени, комментировать едко.

– Это кто у меня? Вартанов? Ты во что целился, Вартанов, в белый свет, как в копеечку? А это кто постарался. Беликов? Мазила ты, Беликов, вот что я тебе скажу.

И только остановившись перед Олиной мишенью замолчал. Посмотрел листок на свет, хмыкнул, спросил:

– В тир часто ходишь?

– Я первый раз… – растерянно отозвалась Оля.

– Три девятки, две восьмерки, десятка… – качнул головой тренер. – Ну-ка, пойдем со мной.

– Куда? – не поняла Оля.

– А вы, друзья мои, давайте-ка на улицу, – прикрикнул на остальных тренер. – Пошустрей, пошустрей, я вас одних в тире не оставлю.

Дверь тира он запер на замок, а затем, положив Оле руку на плечо, повел ее вверх по лестнице, потом по коридору. В конце концов они оказались в каком-то административном кабинете. Тут были высокие стеклянные шкафы с полками, заставленными папками с документами. Пара письменных столов. За дальним что-то увлеченно стучала на машинке девушка с собранными в пучок русыми волосами.

– Посиди, – тренер кивнул Оле на стул, а сам снял трубку стоявшего на столе телефонного аппарата.

Накрутил диск, послушал гудки и весело гаркнул в трубку:

– Вася? Здравствуй, дорогой, как сам? Слушай, у меня тут девочка одна. Думаю, тебе нужно на нее посмотреть.

* * *

К пятнадцати годам Ольга из хилой девчонки, неумело держащей в руках ружье, превратилась в одну из самых успешных юных российских биатлонисток и главную надежду грядущей олимпиады. Терять время в районной секции ей не дали, тот самый Василий, которому после просмотра позвонил тренер ДЮСШ, вцепился в перспективного подростка, как бульдог. И вскоре жизнь Оли полностью переменилась. В нее вошли тренировки до седьмого пота, выезды на тренировочные базы и соревнования, бег на лыжах – все вперед и вперед, морозный ветер в лицо, кристаллы снега, застывающие на бровях и ресницах, и знакомая тяжесть винтовки за спиной. От природы ловкая и гибкая, она легко осваивала спортивные приемы и не боялась трудностей. Во-первых, Оля вдруг обнаружила, что честолюбива. Быть первой, обойти других девчонок из команды оказалось чрезвычайно важно. А во-вторых… А во-вторых, спортивные успехи, призовые места на соревнованиях и то, что тренер возлагает на нее большие надежды, означало, что в родительской квартире она будет появляться все реже и реже. Скромная трехместная палата на спортивной базе или в профильном санатории, комната в самой дешевой гостинице во время выездов на соревнования – все было лучше, чем выносить скандалы матери и злобу отчима. Теперь, когда Оля стала рослой, сильной спортсменкой, поднимать на нее руку он уже не решался. Но от того стал как будто еще сильнее ее ненавидеть. А порой, во время редких наездов домой, она иногда и вовсе ловила на себе его странные, неприятно поплывшие взгляды, от которых хотелось запереться в душе и тереть, тереть мочалкой кожу, пока не смоется это мерзкое ощущение.

В секции у нее появилась и первая за всю жизнь подруга, Машка, с годами из черноглазой крохи вымахавшая в красавицу выше Оли ростом. Странным казалось, что девочку из интеллигентной еврейской семьи отдали в такой непростой спорт, но еще страннее было то, что Машке он нравился. Беря винтовку в руки, прицеливаясь, преодолевая преграды, она чувствовала себя в своей стихии. В секции ее любили, здесь она чувствовала себя в безопасности. А дома Машку ждала полусумасшедшая мать и восьмидесятилетняя бабка, за которой надо было ухаживать. Время от времени Машкина мать Аллочка, еще десять лет назад бывшая красавицей-пианисткой, начинала выбрасываться из окна. Тогда Машка звонила по давно известному телефону, приезжала «скорая» и забирала мать на заслуженное лечение. А Машка вздыхала спокойно. На ее руках оставалась только бабушка, которую Машка категорически не разрешала сдавать в дом престарелых.

Оля с Машкой сдружились быстро и отныне заняты были исключительно спортом и друг другом. В их жизни не было ни дурацких подростковых шалостей, ни полудетских влюбленностей, к которым они относились даже с каким-то презрением. Их ведь готовили к золотым медалям, а не к каким-то там сопливым романам, как в сериалах. Они с Машкой искренне любили спорт, любили секцию, запах старых спортивных матов, утреннюю разминку. Любили ранним зимним утром пробежаться на лыжах по лесу, когда линия горизонта за дальними полями только начинает светлеть. Лететь вперед наперегонки, вдыхать морозный пряничный воздух и наслаждаться величавой тишиной, царящей в лесу.

А если хотелось новых ощущений, Оля с Машкой отправлялись не куда-нибудь, а на занятия секции восточных единоборств, у которой с биатлонистами была общая спортивная база. И там, к навыкам стрельбы и бега на лыжах, учились заодно и бороться, защищать себя, выходить из захвата и побеждать противника.

Тренер не чаял в них души, впереди маячили высокие награды, заграничные соревнования – Клайпеда, Осло, Барселона… Друг с другом они никогда не соперничали. Просто чувствовали себя половинками единого целого, когда радость одной мгновенно становится радостью и второй. И только вернувшись в Москву после соревнований, иногда ненадолго расставались, чтобы наведаться домой.

Вот и сегодня, стоило им сойти с поезда, привезшего их с чемпионата мира среди юниоров, где Оля взяла свое первое золото, Машка сразу заторопилась к своей ненаглядной Анечке, бабушке, волнуясь, как-то они с матерью справились без нее эти несколько недель. Олю же тренер Василий Андреевич попросил задержаться, зайти в его кабинет в Госкомспорте для разговора. Она поцеловала Машку в пахнущую морозом щеку, пообещала, что позвонит сразу же, как доберется до дома, и та упорхнула. А Оля отправилась беседовать с Василием.