Шоу не должно продолжаться - Алексей Макеев Страница 11

«Ясно, завел любовницу», — по-своему истолковал эту прочувствованную речь Гуров.

— Если я правильно понял, после развода вам пришлось уйти из квартиры, где вы проживали совместно. С этим не было связано каких-то проблем, недопонимания?

— Да нужна мне его квартира! — в сердцах воскликнула Марина. — Пусть подавится! И квартирой своей, и деньгами. Только и говорил о том, какой он гениальный и как много зарабатывает. Он. Он один. Другие к этому как бы и отношения никакого не имеют. А то, что я целый день как белка в колесе крутилась, только бы Женечке идеальные условия для работы обеспечить, — это ничего. Это даже не труд. Это как бы само собой разумеется.

Лев уже понял, что жалобы Марины на чрезмерную жадность Березина и его пренебрежение к ней обусловлены в основном досадой на то, что он завел интрижку на стороне, поэтому решил слегка поостудить ее пыл:

— Ваш знакомый, с которым вы уехали вчера, — это друг семьи? Давно вы общаетесь?

Незатейливый вопрос, заданный спокойным тоном, подействовал как ушат холодной воды. Марина снова надолго замолчала, явно не зная, как лучше отреагировать.

— Ильнур, это… он очень поддержал меня в трудный период, когда… — Она промямлила еще несколько фраз и остановилась, выразительно глядя на Гурова.

— Понятно, — великодушно согласился он. — Мне необходимо уточнить лишь одну деталь. Вы познакомились с Ильнуром до развода или уже после?

— Мы? То есть как? В смысле… я точно не помню…

Очередная невнятица только лишний раз подтвердила, что оба бывших супруга не теряли времени зря. Если у Березина и случались интрижки на стороне, его жена наверняка не оставалась в долгу.

Лев вспомнил многозначительное выражение Щеглова, с которым тот говорил, что неизвестно, кто больше выиграл от этого развода, и твердо решил до конца прояснить финансовую сторону этого акта и то, как бывшие супруги поделили свои семейные «активы».

Закончив разговор с Мариной, он вновь направился в семьсот пятнадцатую комнату. Теперь на руках у него были все данные для «предметного» разговора об особенностях некоторых журналистских расследований.

— Добрый день, — со всем возможным очарованием улыбнулся Лев в ответ на обращенные к нему удивленные и недоумевающие взоры. Его вторичного появления здесь явно не ждали. — Появились дополнительные факты, мне необходимо кое-что уточнить. Могу я поговорить с… — Обводя глазами присутствующих, он не нашел среди них оператора, но все-таки сказал: — С Иваном Неклюдовым.

— Ах, с Ваней, — тут же отреагировала бойкая Лиля. — Да, конечно. Он сейчас у себя в операторской. Это через две двери. Как выйдете, сразу направо третья дверь.

— Благодарю вас, — поспешно проговорил Гуров и, выйдя из кабинета, направился к Неклюдову.

Тот сидел один и сосредоточенно работал с какими-то записями.

Увидев входившего полковника, он тоже выразил удивление, но разоблачений явно не ждал, поэтому спокойно и доброжелательно пригласил его присесть.

— Вы, наверное, помните, во вчерашнем нашем разговоре я высказывал предположение о том, что Евгения Березина могли убить герои его репортажа, — издалека начал Гуров. — Вы еще сказали тогда, что вам трудно судить, имеет ли оно основания.

— Да, я помню, — все еще ничего не подозревая, ответил Неклюдов.

— Честно говоря, мне это кажется немного странным. Прекрасно зная, что роли коварных террористов исполняют приглашенные актеры, вы, конечно, с полной уверенностью могли сказать, что с этой стороны жизни Березина совершенно точно ничего не угрожало. Не совсем понятно, для чего вы решили скрыть этот факт и ввести в заблуждение следствие. Версия с террористами рассматривалась как основная, и вы, точно зная, что она абсолютно несостоятельна, не поделились этим своим знанием даже в виде полунамека. Почему? Вам выгодно было направить расследование по ложному пути? Может быть, все дело в том, что к гибели Евгения Березина каким-то образом причастны вы сами?

По тому, как изменилось лицо оператора, Лев понял, что удар пришелся точно в цель.

— Я… я… я непричастен, — наконец выговорил Неклюдов, ошарашенный таким неожиданным поворотом дела. — Я просто… Я хотел как лучше. Не хотел, чтобы про Женю… плохо думали. Он ведь… Мы ведь… У нас и реальных расследований много было. И вообще… Зачем это? Зачем ворошить грязное белье? Этим ведь уже ничего не поправишь.

— Не согласен с вами. Да, конечно, того, что сделано, уже не переделаешь, но откровенный рассказ о том, как снимался репортаж, помог бы не отвлекаться на разработку заведомо пустых версий и быстрее найти настоящих преступников. Неужели это так трудно понять? Своим стремлением сохранить о Евгении некую призрачную «добрую память» вы ему же оказываете медвежью услугу. По-моему, это очевидно.

— Да, наверное. Я просто не подумал об этом. Так все оказалось… неожиданно.

— Но теперь вы готовы откровенно рассказать о том, как в действительности снимался этот репортаж?

— Да. Да, конечно, — кивнул оператор.