Алмазная история-2 - Иоанна Хмелевская Страница 11

Сначала я попыталась сосчитать на пальцах, кем мне приходится бабушка Клементина. Прабабушка нашей прабабушки. Этих «пра» получилось кошмарно много, ну прямо как нулей в теперешних деньгах. Прапрапрапрабабка. Вспомнила, дочерью упомянутой Клементины была наша прапрапрабабка Доминика Пшилесская, та самая, которую обобществили после её смерти. Она же в свою очередь была прабабушкой нашей бабушки Людвики, о которой последняя вспоминала всегда с чувством глубочайшей признательности. Это она, обойдя дочь и внучку, оставила драгоценности правнучке, благодаря чему та смогла безбедно жить в войну, да и после войны ещё осталось. Минуточку, а кто же был дочерью Доминики? А, вспомнила, Юстина, мать нашей прабабушки Каролины, урождённой Блэкхилл. Выходит, именно Юстина и была женой капитана Блэкхилла?… Ох, не так, не мог же капитан жить более сотни лет. Значит, была женой одного из его потомков.

Кое-как справившись с хронологией, я спохватилась: одни бабушки, а где же дедушки? Пришлось опять погрузиться в историю. Начала с мужа прабабушки Каролины, прадедушки Филиппа, последнего графа де Нуармона. Выходит, он одновременно был сыном брата её бабушки, то есть её двоюродным дядюшкой. Вычислив такую степень родства, я сама себе не поверила, стала проверять, записав на бумажке, — нет, все правильно. Брак с близким родственником… И как ещё их потомство не выродилось, ведь могло и на нас с сестрой отразиться. Уродились бы какие-нибудь золотушные или и вовсе недоразвитые…

Потом я принялась раздумывать над тем, что бабушка имела в виду, написав о соколах? «Все вместе в соколах». Каких соколах? Знаю, в прежние времена дворяне развлекались соколиной охотой. В поместьях и, наверное, в замках, соколы разводились специально, их обучали в… Наверное, в соколярнях, как ещё назвать? По аналогии с псарней. Вот интересно, была ли такая соколярня при нашем замке? Тогда, возможно, в её развалинах и спрятано нечто важное.

Призвала Гастона и попыталась выведать у него. Выведала, а как же! Оказывается, ещё его дед был камердинером при графах де Нуармон в этом замке. Однако о соколярне ему, Гастону, слышать не приходилось. Да, когда-то и в самом деле графья охотились с соколами, даже во времена его дедушки, хотя соколиная охота уже тогда пришла в упадок, но совсем из моды не вышла. Однако в замке соколов вроде бы никогда не разводили. Вот собак разводили. Лошадей тоже, можно сказать, до самого последнего времени, а соколов — нет, никогда. А если меня так интересует домашняя птица, пожалуйста, и до сих пор при замке имеется и курятник, и гусятник.

Пришлось оставить соколов в покое. Возможно, прабабушка прибегла к метафоре, написав о соколах.

И я опять погрузилась в историю, которую всегда любила, а тут история, можно сказать, касалась меня лично. Постаралась припомнить все, что с раннего детства приходилось слышать о наших предках, а теперь вот эти устные слухи и предания подтвердить документально, письменными источниками.

Для восстановления последовательной хронологии очень не хватало точных дат. Как историка, это очень меня мучило. До тех пор пока я не наткнулась на шкатулку размером с небольшой сундук, битком набитую официальными документами. Здесь хранились свидетельства о рождении и смерти, крестинах и свадьбах и т.п., охватывающие период почти в четыреста лет. Выяснилось, что муж прабабушки, тот самый её двоюродный дядюшка, был старше её всего на десять лет. А я уже переживала, что молодую девушку выдали за старца из династических соображений. Ещё раз подтвердилось правило — никогда не следует огорчаться раньше времени! И в данном случае оказалось, что прабабушка вышла замуж за молодого человека в самом расцвете сил. А пра— и так далее бабка Клементина родилась, оказывается, в Польше, была дочерью графа Дембского. Вот интересно, больше в документации мне ни разу Дембские не попались, вымерли, должно быть. Ничего удивительного, январское восстание, эмиграция, Сибирь и тому подобное…

А вот диплом о присвоении виконту де Нуармону звания капитана какого-то полка в Индии. Не тот ли это случайно виконт, что обменял пресловутую мадам де Бливе на алмаз? Дата вроде бы подходит. А вот свидетельство о смерти некоего Раймунда де Нуармона. Скончался 24 августа 1572 года в возрасте 26 лет. Езус-Мария, ведь это же ночь святого Варфоломея! Варфоломеевская ночь!

Какая все-таки замечательная наука — история, как интересно прослеживать судьбы представителей одного рода на протяжении столетий. Может, напрасно дядюшка Войтек не пожелал ни за какие сокровища стать очередным графом де Нуармоном? Хотя бы теоретически… Ведь историю надо уважать!

Я все ещё копалась в шкатулке-сундуке, когда вернулась Кристина с письмами.

* * *

— Неужели ты считаешь меня способной отдать жемчужины моей коллекции, — вызывающе спросила Кристина. — Ещё чего! На всякий случай я все переписала с конвертов, содержимое же их — вот, в целости и сохранности. Я уже не меньше десяти раз прочла письма, теперь читай ты.

Я накинулась на письма, как гиена на падаль, а Кристина обиженно бормотала, перечисляя свои беды.

— Глаз не сомкнула за все это время! Паршивый самолёт, конечно же, опоздал в обе стороны, пришлось торчать в аэропортах. А потом ещё к бабушке смотаться, у неё многое осталось из моей коллекции, полдома перевернула, потому что на вилле наводили порядок и все попереставляли. Я думала, может, ещё какое нужное письмо попадётся, но ничего не попалось, а если бы не Первая Польша, я бы и об этих письмах понятия не имела. Правда, подвернулась королева Виктория за полтора пенса, я как гарпия вцепилась в неё тогда, но письмо прочла только сейчас. И кое-какие выводы напрашиваются, только не скажу какие, интересно, придёшь ли ты к ним самостоятельно…

— Заткнись, пожалуйста! — вежливо попросила я. — Помолчи, дай прочесть, не мешай. Я тем временем восстановила историю. А пока пошла к черту!

Кристина послушно отправилась в свою комнату и завалилась спать. Теперь можно было читать спокойно.

Итак, сестра привезла только письма, ведь конверты с драгоценными марками и почтовыми штемпелями были таким сокровищем, которое никак невозможно передать в чужие руки. К счастью, у неё хватило совести аккуратно переписать весь текст с конвертов на отдельные листы бумаги, так что я по крайней мере могла узнать, кто писал письмо и кому.

Приступила к чтению и сразу же принялась удивляться. Письмо из Польши в Англию, написанное по-французски Людовиком Нуармоном, оказалось в Польше же, в Пежанове. Вернее, сначала в Пшилесье, но все равно у нас. Как оно могло там оказаться? До Англии письмо дошло, а раз уж сохранилось, там должно было и остаться. Минуточку, кому оно адресовано?… Ага, адресат — граф Вацлав Дембский. Какое дело было к нему у графа де Нуармона? Какое он имел к нему отношение? Ага, оказывается, тесть. Вот, ясно написано: «Дорогой отец моей жены!» Так обращался к графу Дембскому тот самый Людовик. Письмо выдержано в шутливых тонах, хотя содержание его весьма серьёзно. Должно быть, тесть и зять были в неплохих отношениях. А вот почему граф Нуармон оказался в Польше? И кем был его тесть, граф Дембский?

Архив в шкатулке оказался настоящим сокровищем. Ведь о такой помощи в исторически-фамильных изысканиях можно только мечтать, а я на неё наткнулась совершенно случайно. Порылась немного в бумагах и выяснила: Людовик де Нуармон оказался мужем той самой пра-Клементины, а его тесть, граф Вацлав Дембский, поляк… сейчас, сравним даты… так… торчал в Англии, видимо, потому, что вынужден был эмигрировать после восстания. А каким ветром Людовика занесло в Польшу? Ага, все понятно, франко-прусская война, Париж в осаде, наверное, сбежали в Польшу, где под крылышком родни решили переждать военное лихолетье.