Заповедное место - Фред Варгас Страница 11

— Ну и бойня, — сказала она. — А где тело?

— Везде, лейтенант, — ответил Адамберг, показывая на комнату. — Оно раскрошено, разбросано, распылено. Его видишь всюду, куда ни глянь. А когда рассматриваешь все по отдельности, его не видно. Здесь только оно одно, и здесь его нет.

Ретанкур стала внимательно, метр за метром, осматривать все вокруг. Мельчайшие расплющенные фрагменты человеческого тела усеяли ковры, облепили стены, присохли к ножкам мебели. Повсюду кости, мясо, кровь, часть останков была сожжена в камине и превратилась в кучку золы. Никто не чувствовал отвращения, какое обычно возникает при виде трупа: эта измельченная масса не вызывала ни малейшей ассоциации с человеком. Полицейские передвигались очень осторожно, боясь случайно задеть и унести на себе частицу невидимого покойника. Жюстен тихо разговаривал с фотографом, веснушчатым парнем, фамилию которого Адамберг никак не мог запомнить. Редкие белокурые волосы лейтенанта прилипли к вспотевшей голове.

— Жюстен в ужасном состоянии, — констатировала Ретанкур.

— Да, — согласился Адамберг. — Он вошел сюда первый, не зная, что ему предстоит увидеть. Тревогу поднял садовник. Постовой из Гарша позвонил своему начальнику, тот заглянул сюда и сразу связался с Конторой. Жюстен принял на себя главный удар. Вы его смените. Отчет составите вместе с Морданом, Ламаром и Вуазне. Нам надо будет идентифицировать эти фрагменты, все, сколько их тут есть.

— Как он это проделал? Работа тяжелая.

— Похоже, с помощью электропилы и дубинки. Он занимался этим с одиннадцати вечера до четырех утра. Ему никто не мешал — тут каждый домик отделен от остальных большим садом и живой изгородью. Ближайшие соседи почти все разъехались на уик-энд.

— Что известно о старике?

— Что он жил здесь в богатстве и одиночестве.

— В богатстве — да, — сказала Ретанкур, бросив взгляд на ковры, висевшие на стенах, и кабинетный рояль, занимавший треть этой большой комнаты. — А что в одиночестве, я сомневаюсь. Абсолютно одинокого человека вряд ли станут убивать так изощренно.

— Если допустить, что это его останки, Виолетта. Хотя это можно считать почти доказанным: волосы, которые были обнаружены здесь, совпадают с теми, что нашли в ванной и спальне. Если это хозяин дома, его звали Пьер Водель. Ему было семьдесят восемь лет, он когда-то работал журналистом и специализировался на уголовных делах.

— Вон что.

— Да. Но, по словам его сына, у него не было явных врагов. Правда, временами он попадал в очень неприятные ситуации и ввязывался в конфликты.

— А где его сын?

— Сейчас в поезде. Он живет в Авиньоне.

— Он сказал еще что-нибудь?

— Мордан говорит, что он не заплакал.

К Адамбергу подошел доктор Ромен, судебный медик, который вернулся к работе после долгого перерыва:

— Не стоит вызывать родственников на опознание. Мы установим личность по анализу ДНК.

— Разумеется.

— Первый раз вижу, чтобы ты сидел во время расследования. Почему ты не на ногах?

— Потому что я сижу, Ромен. Просто мне так хочется, вот и все. Что тебе удалось обнаружить в этом месиве?

— Некоторые части тела разрушены не полностью. Встречаются узнаваемые фрагменты бедер и плеч, просто размозженных ударами дубинки. Зато головой, кистями рук и ступнями он занимался основательно. Превратил их в кашу. Зубы тоже искрошил, осколки валяются повсюду. Очень успешная работа.

— Ты уже видел такое?

— Раздавленные лица и кисти рук — да; это делается, чтобы мы не могли установить личность убитого. Правда, с тех пор как стали проводить анализ ДНК, такое случается все реже и реже. Видел выпотрошенные и сожженные тела — как, впрочем, и ты. Но такого последовательного, методичного уничтожения я не видел никогда. Это уже за гранью.

— В каком смысле — за гранью? Хочешь сказать, это болезненная одержимость?

— Вроде того. Похоже, он повторял одни и те же действия несколько раз, снова и снова, пока не выбился из сил, — словно не был уверен в достигнутом результате. Знаешь, как человек, который по десять раз проверяет, запер ли он дверь. Причем парень не просто измельчил расчлененное тело, не просто проделал это с величайшей тщательностью, но еще и разрознил останки. Каждый фрагмент — сам по себе, даже пальцы ног лежат по отдельности. Он разбросал все, как разбрасывают семена в поле. Неужели он думает, будто старик прорастет? Не рассчитывай, что я соберу тело воедино, это невозможно.

— Ты прав, — согласился Адамберг. — Необоримый страх, неиссякаемая ярость.

— Неиссякаемая ярость — такого не бывает, — резко сказал майор Мордан.

Адамберг покачал головой. Он поднялся с места, встал на пластиковую дощечку, потом осторожно переступил на следующую. Он один передвигался по комнате, другие полицейские остановились, прислушиваясь к разговору, и сейчас неподвижно стояли на своих дощечках, словно пешки на клетках, когда шахматист делает ход фигурой.

— Как правило, нет, Мордан, но данный случай — исключительный. Его бешенство, его ужас, его лихорадочное возбуждение — все это находится за рамками нашего понимания, в каком-то неведомом пространстве.

— Нет, — возразил майор. — Бешенство, ярость — это сгорает быстро, как сухие дрова. А наш молодчик трудился несколько часов. Минимум четыре часа: бешенство не может длиться так долго.

— А что может?

— Кропотливая, упорная работа, в основе которой — холодный расчет. Возможно даже, это своего рода инсценировка.

— Нет, Мордан. Никто не может инсценировать такое.

Адамберг присел на корточки, чтобы осмотреть пол:

— Он был в сапогах, верно? В высоких резиновых сапогах?

— Мы тоже так решили, — подхватил Ламар. — Самая подходящая обувь для такого дела. Он хорошо подготовился. На коврах остались очень четкие следы подошв. И небольшие частицы почвы — он откуда-то занес грязь.

— Кропотливая работа, — пробормотал Мордан и прошел по дощечкам, двигаясь по диагонали, как шахматный слон; затем Адамберг передвинулся на три дощечки — на две вперед и на одну вбок, как шахматный конь.

— На чем он раскладывал останки, когда дробил их? — спросил комиссар. — Даже если он действовал массивной дубинкой, для этого нужна была какая-то твердая поверхность, на коврах у него ничего не вышло бы.

— Вот поглядите, — сказал Жюстен и показал на прямоугольный участок на полу, оставшийся почти чистым: — Возможно, здесь стояло нечто вроде наковальни — деревянная колода или чугунная плита.

— Получается, он притащил с собой просто-таки неподъемный груз. Дубинка, циркулярная пила, колода. Плюс еще сменная одежда и обувь.

— Все это умещается в одной большой сумке. Думаю, он переоделся в саду, за домом. На траве пятна крови: видимо, он складывал там запачканную одежду.