Деньги для киллера - Татьяна Полякова Страница 11

Мы вошли в дом, и Соньке пришлось заткнуться, потому чтосели ужинать. Чегочего, а поесть она любит. Правда, вид у нее был кислый, япочувствовала себя виноватой и принялась объяснять, почему нам от этой историилучше держаться подальше.

Сонька обреченно кивала и продолжала ощущать себянесчастной.

— Значит, спать ложимся? — детским голоскомспросила она.

— Отчего ж, посмотрим телевизор. — Мы сели возлетелевизора. Сонька ерзала и смотрела на меня со значением.

— Греточка…

— Заткнись.

— Не любишь ты меня…

— Я тебя обожаю.

— И ничего не хочешь для меня сделать.

— Для тебя все, что угодно.

— Ну, например…

— Убить моего любимого паука в ванной.

— Свинья! — прорычала Сонька и удалилась спать. Япоздравила себя с тем, что у меня твердый характер, и отправилась вслед за ней.

Утром мы проспали первый автобус, следующий был к обеду, и язанялась цветами в палисаднике. Тут кое-что привлекло мое и внимание: уМаксимыча горел свет, это в десять-то утра. «Вчера набрался где-нибудь и до сихпор спит», — решила я и продолжала копание в земле, но беспокойство неотпускало, более того, я вдруг начала нервничать и то и дело поглядывать на егоокна.

Свет все горел.

— Сонька! — крикнула я. Она появилась из огорода испросила угрюмо:

— Чего?

— У Максимыча свет до сих пор горит.

— И что? — Тут Сонька как-то странно дернулась иуставилась на меня. Видно было, то она предельно напугана.

— О, Господи! — пролепетала подруга и потомбросила:

— Бежим!

Дверь была приоткрыта, свет горел в передней и на кухне. Настоле поллитровка, пустой стакан и миска с капустой. Мы походили, покричали, усоседей поспрашивали — безрезультатно.

— Вот черт старый, напугал, — сказала Сонька, нооблегчения в ее голосе не слышалось. Подошло время обеда, Максимыч непоявлялся.

— Может, он в Зайцеве ушел? — предположилаСонька. — У него там родня.

В город мы не поехали: надо было убедиться, что с Максимычемничего не случилось.

По телевизору шли «Вести», когда в окно забарабанила соседкаи крикнула:

— Соня, Соня, беда! — Мы выскочили накрыльцо. — Максимыча нашли, в реке утонул, за корягу зацепился.

Мы разом побледнели и уставились друг на дружку. Сонькапобежала к реке, где уже весь народ собрался, а я осталась на крыльце. Из селаприехала милиция, труп забрали. Я была уверена, вывод будет примерно такой:несчастный случай, был пьян, возвращался домой и упал в реку. Так оно и вышло.Я с нетерпением ждала Соньку, а когда она вернулась, сказала:

— Пошли.

— Куда?

— На кладбище.

Издалека могила выглядела вполне зеленой и нетронутой, новблизи невооруженным глазом было видно: недавно ее кто-то раскапывал. Дернаккуратно положен на место, но рядом, на молодой крапиве, осталась земля, которуюне смогли смести полностью.

— Вот сюда землю бросали, — сообщила Сонька,ползая на четвереньках с видом заправского следопыта. — Так я и думала,надо было здесь сидеть и его дожидаться.

— А зачем? — попробовала я внести ясность. —Мы ведь и так знаем, кто это. Парень на «восьмерке» цвета «мокрый асфальт», иномер записан. Теперь он в курсе, что трупа здесь нет, а Максимыч, возможно,сказал, что его и той ночью не было. И этот тип будет решать загадку, «кудаделся труп».

Кстати, он-то знает, что хоронили они еще живого.

— Ты думаешь…

— Я думаю, он вполне допускает мысль, что покойниктеперь и не покойник вовсе.

— Здорово, — озадачилась Сонька, — для насэто хорошо или плохо?

— Спроси что-нибудь полегче. Мне кажется, у него дваварианта: чудесному спасению из могилы неизвестный обязан либо людям, случайнопроезжавшим мимо, либо местным. А в деревне в ту ночь, кроме Максимыча, былитолько мы с тобой. И я как раз приехала с «Тарзаном».

— Мамочка моя, как все просто! — ахнулаСонька. — Слушай, может, нам повезет и он не такой умный, как ты.

— Боюсь, ему очень нужен труп, и пока он его неполучит, не успокоится.

— Где ж он его искать будет? По всей округе землю рыть?

— Для него он живой. И здесь, пожалуй, тоже дваварианта: если «покойник» был без сознания, его отправят в больницу, если всознании, то смог объяснить, что в больницу ему нельзя, и сейчас где-тоотлеживается.

Хотя может быть и третий вариант, но на это моей фантазии нехватает.

— Греточка, ты не злись, но я уже ничего не понимаю.Чего нам-то ждать?

— Скорее всего он уже обзвонил больницы в округе изнает: нужный ему человек туда не поступал, если поступал кто-то похожий,значит, навестил больного. У него ведь целый день был на это. Ну а еслиМаксимыч о нас сказал, значит, навестит и нас.

— Я не хочу, — жалко охнула Сонька.

— А я прямо умираю от хотения.

— И последний автобус мы уже пропустили, —простонала она.

— Пойдем к Герасимовым ночевать, только подготовимся.

Мы подготовились: на всех дверях в доме прикрепили волоски.Соньке это занятие так понравилось, что мне пришлось вмешаться, чтобы она усебя все волосы не вырвала. Мы отправились к соседям, объяснив свое вторжениестрахом перед утопленником. Речь, конечно, зашла о нем.

— Вечером он утонул, — рассказывала Алла Ивановнас энтузиазмом. — Я его как раз видела, когда этот парень пришел.

— Какой парень? — спросила я.

— Да… — она рукой махнула, — спрашивал, продаетсяли у нас дом, в деревне то есть.

— И что?

— Ничего. Говорю, опоздали, три дома продавались, дауже проданы. Он еще засмеялся, говорит, может, к лучшему, у вас, мол, тут накладбище мистика какая-то.

И газету показал. А я ему: вон она, наша мистика, и наМаксимыча киваю, он как раз из огорода шел.

Мы с Сонькой переглянулись: сомнений не оставалось, Максимычубит, и виноваты в этом, вольно или невольно, мы.