Замена объекта - Александра Маринина Страница 11

Н- да, я оказался прав, этого я действительно не понимал.Неужели я такой тупой?

- Я не понимаю, каким образом моя работа на местепроисшествия может тебя скомпрометировать. Что я могу сделать такого, за чтотебе потом будет стыдно?

- Да все, все ты сделаешь не так! Ты будешь вести себякак последний дурак, ты будешь задавать людям дурацкие вопросы, ты будешьвыглядеть полным идиотом, и все станут надо мной смеяться и говорить: подуматьтолько, какой тупой и никчемный сын у Владимира Дорошина! Как жаль человека,такой достойный артист, такой замечательный певец - и такой неудачный ребенок.Я этого не допущу! Я не допущу, чтобы меня жалели, потому что я не смогвырастить достойного сына. И я не желаю, чтобы ты меня позорил, чтобы людисмеялись над тобой и надо мной. Ты немедленно одеваешься и едешь вместе совсеми в ресторан! И больше к театру на пушечный выстрел не подходишь! Ты меняслышишь?

Впервые в жизни я слышал, чтобы отец так кричал…

Со слухом у меня все в порядке, даже критично настроеннаямамуля всегда признавала, что слышу я хорошо. Но, вероятно, у меня не все впорядке с головой, потому что признать правоту отца я не мог. Может, я ивправду тупой? Я бросил взгляд на маму, которая по-прежнему сидела на краешкестула с абсолютно прямой спиной и отсутствующим выражением лица, и я так и несмог понять, разделяет она папины идеи или нет. Всю жизнь она самоустранялась,если папенька начинал меня воспитывать, и я никогда не знал, согласна она с егочувствами и методами или нет. Я знал одно: она слишком сильно любила папу,чтобы подвергать его авторитет сомнению в глазах ребенка, поэтому, что бы он ниговорил или ни делал в отношении меня, мама не вмешивалась. По крайней мере, вмоем присутствии.

Вероятно, в ее концепцию правильных отношений «отец, мать исын» вполне вписывалась возможность называть меня тупым и никчемным, во всякомслучае, она папу не осекла и защищать меня не кинулась. Забавно. Вот так вэкстремальных ситуациях и вылезает наружу истинное мнение о тебе других людей.Не могу сказать, что такое мнение меня порадовало. Да, я всегда знал, чтородители считают меня неудачным ребенком, но мне и в голову не приходило, чтоони при этом считают меня тупым, никчемным неумехой, не сделавшим карьеру из-заплохо устроенных мозгов. Я знал, что им не нравится выбранная мною профессия,что они не одобряют мою работу, но только сейчас я услышал, что я их позорю,что они, оказывается, стесняются меня, как стесняются родственников -алкоголиков или воров. Стыдятся, одним словом. Какой кошмар! Пожалуй, дажеКошмарище.

- Папа, с чего ты взял, что я буду вести себянепрофессионально? С чего ты взял, что я не умею делать свою работу? Откуда утебя такое мнение? Что ты вообще знаешь о моей работе?

- Я знаю, что ты имеешь дело исключительно с отбросамиобщества, - безапелляционно заявил он. - Может быть, ты и умеешь разговариватьс бродягами и алкашами, но я не могу допустить, чтобы ты со своими методамисовался к приличным людям. Все, Егор, разговор окончен. Ты берешь пальто иуходишь отсюда вместе с нами. И больше ни к кому из артистов и работниковтеатра со своими вопросами не подходишь. Я ясно выразился?

- Вполне, - покладисто ответил я. - Ты очень хорошоизлагаешь, и я очень хорошо тебя понял.

- Ну вот и ладно. - Папа слегка сбавил тон и послал вмамину сторону торжествующий взгляд: мол, вот видишь, а ты боялась, что я несмогу его убедить.

Я взял с вешалки свое пальто и пошел кдвери.

- Если успею, приеду в ресторан. Не ждите меня.

С этими словами я вышел в коридор и направился в гримерку ктенору. Почему-то в этот момент мне было очень жалко маму.