Замена объекта - Александра Маринина

Впервые в жизни я слышал, чтобы отец так кричал. Я бы дажесказал - орал, хотя мама с детства приучила меня к тому, что в отношенииродителей нельзя употреблять грубые слова даже в мыслях. Папа не может орать,он может говорить на повышенных тонах, не более того. Тем более папе нужноберечь связки. Но сейчас он именно орал, какие бы синонимы и эвфемизмы нипредлагали мне хорошее воспитание и толковые словари. А метрах примерно вдвухстах от нас остывали на осеннем асфальте два трупа…

Он стоял посреди своей персональной гримуборной, наполовину«размытый», как сказали бы хирурги, то есть уже в махровом халате, но еще впарике и с гримом злодейского графа ди Луны, и поносил меня разнообразнымималоприятными словами. Вообще-то мой батюшка, знаменитый баритон ВладимирДорошин, частенько позволял себе повышать голос, но в нашей семье принято былосчитать, что «папа выпускает пар» и ему это совершенно необходимо. К его чести,надо заметить, что кричал он всегда обезличенно, например, что «никто не умеетработать, не могут нормально подготовить спектакль (сцену, костюм, суфлера итому подобное)», что он завтра же объявит об уходе со сцены, что он не можетработать в такой обстановке, что гостиница во время гастролей была холодной ион чуть не загубил горло, и все в таком духе. Ни разу я не слышал, чтобы крикибыли адресованы конкретно маме, или мне, или человеку, с которым он в данныймомент разговаривает. Иными словами, если резюмировать кратко, папенька всегдакричал на тему «все козлы» и никогда на тему «ты дурак».

Сегодня я стал свидетелем и участником первого исключения.Великий Дорошин орал непосредственно в мой адрес. Меня, надо признаться, этоздорово шокировало.

Но случилось это вечером, в одиннадцатом часу, а день-тоначался весьма премило, развивался строго по составленному заранее графику идаже был наполнен всяческими приятными эмоциями.

Проснулся я в восемь утра, точно по будильнику. Будильникносит имя Ринго, десяти лет от роду, породу имеет неуточненную, ибо куплен былне в питомнике и не через клуб, а с рук у бабульки возле центрального входа наВДНХ за какую-то совсем смешную сумму. Внешне Ринго сильно смахивает насибирского кота, но за чистоту крови поручиться не могу. У него овальныераскосые глаза, короткая мощная шея, пучки шерсти между пальцами и черепаховыйокрас, и все это вместе весит полноценные восемь килограммов, так что, есливерить энциклопедии кошек, на сибирца он вполне тянет, но кто знает… В течениепервого года жизни Ринго познавал мир и прикидывал, какие бы правилаустановить, чтобы жить было удобно. На втором году он определился и пришел кряду выводов, одним из которых и стало решение о том, что хозяин долженвставать в восемь утра, потому как в восемь ноль пять их высочество желаютзавтракать. Им так удобно. И на протяжении последующих девяти лет сие правилонеуклонно соблюдается. Если мне по какой-то причине нужно встать раньше, Рингоотносится к этому как к грубому нарушению режима, презрительно фыркает и дажене подходит к миске, наполненной вкусненьким кошачьим паштетиком из красивойбаночки, пока не наступит законное время утреннего кормления. Будит он менясначала деликатно, вполголоса помяукивая возле моей подушки, но если это кжелаемому результату не приводит, он разбегается и со всего размаха плюхаетсясвоим восьмикилограммовым телом примерно туда, где, по его представлениям,должен находиться мой мочевой пузырь. Представления у старика Ринго правильные,анатомию человека он знает не хуже профессионального врача, поэтому янемедленно вскакиваю и бегу в сторону туалета, а там уж и место для кошачьегокормления рядом.

Но сегодня до такого экстрима дело не дошло, я проснулся припервой же «подаче голоса», осторожно вытащил руку из-под Катиной шеи и спустилноги с широченной кровати. Ринго одобрительно хрюкнул и, бодро задравшипушистый хвост, потрусил к кормушкам, даже не давая себе труда оглядываться подороге, дабы убедиться, что я иду в нужном направлении. Знает, паршивец, чтоникуда я не денусь. Мисок для кормления у меня чертова уйма, но в кухне на полуаккуратным строем стоят шесть: пять для еды - по числу членов банды - и однабольшая, общая, - с водой для питья. Обычно к восьми утра возле мисочектусуются мальчишки: пятилетний серый с голубым отливом американский экзотДружочек с немыслимо аристократической родословной и двухгодовалый приблудныйпотеряшка по кличке Айсор, гладкошерстный, абсолютно черный и смалахитово-зелеными глазами. Судя по красоте экстерьера, тоже породистый, нопочему-то выброшенный хозяевами на улицу. Лаковый блеск шерсти наводит на мысльо бомбейской породе, цвет глаз вполне может указывать на бенгальскую кошку, нуа уж по месту рождения и проживания Айсору надлежит быть русскойкороткошерстной. И чем он, такой немыслимый красавчик, не глянулся владельцу?Девицы числом две, мама с дочкой, любят поспать подольше и просыпаются толькотогда, когда слышат сладостные звуки вскрываемых баночек с вожделеннымпаштетом. Ну что вы на меня так смотрите? Да, у меня пять кошек. А будет ещебольше.

Пока я раскладывал завтрак по мискам, из спальни пришлепалазаспанная Катерина. Лохматая и завернутая в махровое полотенце, она показаласьмне еще более симпатичной, чем вчера вечером, когда мы познакомились.

- Что это? - с ужасом спросила она, мгновеннопросыпаясь.

Это она еще моих девчонок не видела… Впрочем, реакция вполнеожидаемая.

- Коты, - коротко ответил я, наливая в питьевую мискусвежую воду из пятилитровой бутыли.

- Я думала, у тебя только один… Вчера же был один? - навсякий случай уточнила она. - Или я напилась так, что ничего не помню?

В ее голосе зазвучал неподдельный страх. Катерина - хорошаядевочка, непьющая и даже некурящая, и мысль о том, что романтический бокалвина, который я предложил ей «для знакомства», перерос в отвратительную пьянкус малознакомым милиционером, казалась ей непереносимой.

Надо было ее успокоить, и я объяснил, что вчера вечером онадействительно видела только старика Ринго, добровольно взявшего на себяобязанности ответственного квартиросъемщика и посему считающего своим долгомсвирепо бдить, кого это хозяин приводит на подведомственную территорию. Всеостальные ребята к гостям сразу никогда не выходят, на всякий случай прячутсяподальше и высовываются только тогда, когда уже не могут совладать слюбопытством. Наверняка они все приходили ночью в спальню поинтересоваться,кого я привел на этот раз, но в темноте Катя их, конечно же, не видела, апередвигаются кошки, как известно, совершенно неслышно.

- То есть у тебя три кота? - переспросила она голосом,в котором сквозило почему-то уважение.

- На самом деле пять, - честно признался я. - Ты тольконе волнуйся, это не опасно для жизни.

- А зачем? - задала она следующий вопрос.

Вопрос был резонным, но отвечать на него мне не хотелось.Слишком длинным получилось бы объяснение, а к долгим беседам я расположен небыл. У меня сегодня трудный день, точнее, мне предстоит трудная вторая половинадня, а в первой половине придется многократно разговаривать с матушкой, так чтосилы мне еще пригодятся. Поэтому я ограничился коротким и всеобъемлющим: