Казнить нельзя помиловать - Галия Мавлютова Страница 10
Казнить нельзя помиловать - Галия Мавлютова читать онлайн бесплатно
— Сыночка, проснулся! — Мутхен тоже не удержалась от восхищенного шепота. — Денис, сынок, как ты себя чувствуешь?
— Мама, я чувствую себя отлично! — заявил я и вдруг заорал что есть мочи: — «Ты накрашенная — страшная и не накрашенная — страшная!»
Это я завопил, чтобы удержаться от дикого стона, при любом движении все тело издавало скрип и включало сигнализацию. Мне даже показалось, что в палате замигали сигнальные лампочки и оглушающе завыла сирена. Я замер, и сразу погасли лампочки и вой прекратился. Я понял, что шевелиться мне нельзя, иначе мамуля умрет от сердечного приступа.
Приоткрыв один глаз, я решил взглянуть, где нахожусь.
«В больнице я нахожусь», — подумал я и приоткрыл второй глаз. Палата внушала уважение своими габаритами, потолки метра четыре, и все это великолепие в кавычках на шестьдесят квадратных метров, а то и на все восемьдесят.
Мариинская больница. Здесь лежала Юля с сотрясением мозга, а теперь я валяюсь. Широко открыв глаза, я увидел пригорюнившуюся мутхен. Она смотрела на меня с диким страхом, будто я вернулся с того света или припилил прямиком со Старо-Охтинского кладбища.
Наверное, так смотрят на всех воскресших покойников. В ногах у меня сидел Тортилла, он шумно вздыхал, сморкался в какой-то платок серого цвета, с бурыми клеточками, моргал набухшими веками, от чего по его щекам катились мелкие слезинки. Казалось, Тортилла оплакивает мою несчастную судьбу. Я двинул взгляд дальше и увидел… В жизни никто не догадается! Я увидел Ее величество тетю Галю, она вышагивала по палате однозначно, как цапля: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Иногда, правда, метала гневные взгляды на Вербного, будто он представлял собой исчадие ада.
— Денис, сыночек, скушай что-нибудь!
Мама захлопотала с шуршащими пакетами. Меня сразу замутило. От одной мысли, что сейчас начнут заталкивать в рот бульон или пирожок, мне стало невыносимо.
— Мама, не хочу. — Я старался не шевелиться, но и не отрывать пристального взгляда от вышагивающей тети Гали.
Интересно, что она придумает в этот раз? Куда отправит по выздоровлении? Наверное, я спутал ей все карты, она ведь думала, что я стану примерным учеником, аккуратно выполняющим все поручения начальства и следователя… Интересно, чьи еще можно поручения выполнять?
Ан нет, фокус не удался, факир оказался пьян.
Так мой папахен говорит, когда нажуливает свое начальство на работе. Сидит на кухне и сам с собой разговаривает: дескать, факир был пьян, и фокус от этого не удался.
— Ну, хорошо, потом покушаешь, главное, ты не волнуйся! — Мама заметно нервничала.
Как же! Чуть не лишилась родного сыночка, как тут не заволнуешься!
Мне стало стыдно, и я взял мамулю за руку и слегка пожал. Это я в каком-то старом фильме видел: белогвардейский офицер, умирающий от смертельной раны, слабо пожимает руку своей старенькой матери. Правда, когда я фильм смотрел, меня чуть не стошнило, а сейчас даже здорово получилось. Тетя Галя забеспокоилась, повернулась на каблуках и наклонилась над моей забинтованной головой.
— Ты, смотри, не расслабляйся. Как только отлежишься, сразу на работу пойдешь. У тебя ничего сложного не выявили, а в Мариинской больнице врачи отменные. Руки не сломаны. Только вывихнуты в трех местах.
Ей-богу, она так и сказала — «только вывихнуты в трех местах», как будто я их крапивой обжег, причем ожоги нанес умышленно, чтобы покрасоваться на больничной кровати.
— Голова цела, даже сотрясения нет. Тебя не тошнит? — вдруг всполошилась она.
Я повел глазами, иначе бы меня точно стошнило.
— Тошнота — первый признак сотрясения! — безапелляционно изрекла лучшая мамина подруга. — Ты с честью выдержал первое боевое крещение! Молодец! Я позабочусь, чтобы тебя отметили по службе.
— Не надо, Галь, — засмеялась мамуля.
За что я люблю мою мутхен, так это за то, что она с юмором относится к наградам и медалям. Она считает, что любая награда — от бога. Она так и говорит: знания — от учебы, почести — от заслуг, благосостояние — от труда, а награда — от бога. Наверное, мамуля права, но куда ей справиться со своенравной подругой, та, знай, свое твердит.
— В отделе сменился начальник, Леонид Иваныч уходит на пенсию. Ты будешь работать под руководством талантливого сыщика, можно сказать, сыщика от бога, и, вообще, хорошего человека.
Что это они заладили — все от бога, да от бога. Верующие какие-то все стали, а я точно знаю, что обе вступали в компартию по идеологическим убеждениям.
— Можешь попрощаться с Леонид Иванычем. Он все переживает, что отправил тебя одного по адресам. — Тетя Галя хмуро взглянула на Вербного.
Тортилла съежился, слезинки потекли еще быстрее, стремительно заскользив по пухлым щекам, и Вербный все тер и тер клетчатым бурым платком мокрое лицо.
Я даже глаза прикрыл от тошноты. Если я сейчас скажу, что меня тошнит, они вызовут доктора и мне припишут сотрясение мозга. А меня тошнило от одного вида несчастного Тортиллы, я-то знал, отчего он плачет. Он плачет потому, что потерял свое родное болото, и если бы не я, он сидел бы в нем еще лет десять. Я ему все жизненные планы спутал, но все равно мне было нестерпимо жаль Тортиллу. Вечно я всем карты путаю.
— Таня, пойдем, мальчику вредны эмоции. — Тетя Галя потянула мамулю за рукав. Наверное, ей не терпится нашептать ей что-нибудь скверное про своих мужей.
— Сыночка, мы пойдем? — Мама вопросительно смотрит на меня.
Ей ужасно хочется, чтобы сын выглядел героем в глазах любимой подруги и Тортиллы Вербного. И мне пришлось поддержать марку семьи Беловых: я струной вытягиваюсь на кровати и пытаюсь отдать честь. Слава богу, они ничего не заметили, но у меня опять помутилось в голове, и я замер. Одно точно знаю: ни в коем случае нельзя признаваться, что тебя тошнит и мутит. Мне Юля рассказала, как она задурила врачей, в итоге они отпустили ее через три дня.
«А если бы не отпустили, я сама бы сбежала! Это не больница, это морг». Юля даже руками замахала в ужасе от видения больничных страшилок.
— Да, мама, идите. До свиданья, Леонид Иваныч, — вежливо отвечаю я, стараясь произвести впечатление на окружающих и заодно сделать приятное мамуле. Ей нравится, когда я выгляжу в глазах посторонних культурным и воспитанным юношей.
— Лежи, сынок, выздоравливай.
«Гости» медленно удаляются, впереди шурует тетя Галя, за ней семенит мутхен, процессию замыкает пыхтящий Тортилла.
Видел бы кто эту троицу! Со смеху умереть можно.
Как только за процессией закрылась дверь, ко мне подсаживается — кто бы мог подумать — сама Юлия Валентиновна! Она выпорхнула откуда-то из воздуха, я не понял, откуда она взялась.
— Я спряталась у твоего соседа, попросила одного больного, чтобы он сделал вид, что я его посетительница. Вон видишь, тот дедок у стенки? Я ему баксов подкинула, он и согласился.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии