Кавалер по найму - Василий Казаринов Страница 10

Наконец, в очередной раз растянувшись в жиже, она с явной неохотой поднялась, встала на четвереньки и устало махнула рукой.

Бэмби помогла ей подняться. Они перебросились парой фраз — будто старые знакомые.

— Занятно, — пробормотал я себе под нос.

В самом деле — начиная с того момента, когда они сошлись в ринге, чтобы приветственно шлепнуть друг дружку по перчаткам, и вплоть до финала поединка меня не покидало впечатление, будто они знакомы. Видят друг друга не впервые, во всяком случае.

Киса, возвысив голос до предельных высот, объявил аут.

Я передал одной из официанток платье Бэмби, уселся за стол и стал поджидать свою подопечную.

Она появилась из-за плюшевого занавеса спустя минут двадцать — свежая, бодрая, с распущенными, еще влажными после душа волосами — и направилась к бару с таким видом, будто меня не существовало вовсе.

— Эй! — окликнул я ее, когда она проходила мимо моего стола. — Еще один маленький совет на будущее.

— Да? — бросила она на ходу.

— У тебя плохо работает правая рука. Особенно когда ты хочешь выполнить прямой в голову. Слишком широкий замах… — Я кивком указал на лавку: — Присаживайся. Я тебе кое-что расскажу про драку.

Принес из бара пару рюмок водки и легкую закуску. Когда выпили, я сходил за новой порцией.

К тому моменту, когда на столе выстроилось шесть рюмок, я понял, что надо подводить черту— иначе это плохо кончится. Глянул на часы — половина третьего. Чувствовал я себя прекрасно, потому что сердцевина ночи — моя родная стихия, но Бэмби то и дело позевывала, прижимая ладошку ко рту.

— Пошли отсюда, — я поднялся из-за стола, — провожу тебя до дома.

Она прищурилась, вопросительно глянула на меня.

— Ты не о том подумала. Провожать даму до дома — моя служебная обязанность.

Она подняла на меня влажно поблескивавшие глаза, и я инстинктивно напрягся: это не был взгляд любительницы дольче вита, в нем чувствовалась тревога, усталость и даже боль.

— Давай улизнем по-тихому… — Я взял ее под локоть и повлек к выходу.

Тайком не получилось. Едва мы с трудом пробрались сквозь толпу к выходу, нас ослепил мощный луч софита.

— Господа, как печально! — прорезался в динамиках у сцены голос Кисы. — Наша очаровательная чемпионка покидает вечеринку в обществе молодого, симпатичного джентльмена. — Он сделал выразительную паузу и добавил: — Надо признать, они так мило смотрятся вместе.

Подхватив спутницу, я устремился прочь из подвала.

Ночь поджидала нас и встретила прохладным ветерком, слабо шевелившим листья старой липы, подсвеченной мощным уличным фонарем. На паркинге мы были не одни. В белом японском микроавтобусе с зашторенными окнами одна за другой исчезали девочки, принимавшие участие в драках на сладком ринге. Командовал процедурой крепкого сложения молодой человек с мощной бычьей холкой и лысым черепом— тот самый, что флиртовал с Фанни.

— Так они из одной команды? — удивленно пробормотала Бэмби, прижимаясь ко мне.

— Ага. Точнее — из одного отряда. Lepidoptera.

— Что? — отшатнулась Бэмби.

— Чешуекрылые. Бабочки, иными словами. Что касается этих — они явно бабочки ночные…

— Ты хочешь сказать… Они проститутки?

— Нет, это группа целомудренных монашек, возвращающихся в свою обитель после ночной молитвы. Везет же им — развозят на приличном транспорте. Кстати о транспорте. Мне надо бы тебя проводить до дома. Но метро давно закрыто. Мы пойдем пешком?

В ответ она молча покрутила на пальце ключи, и застрявший в густой кроне липы свет фонаря пятном отпечатался на ее лице — оно сделалось незнакомым и загадочным.

Призового «жука» уже выкатили из подвала, — должно быть, позади здания имелось нечто вроде пологого пандуса.

— Зачем ты ввязалась в драку? — спросил я, когда мы уселись в машину и она вставила ключ в замок зажигания.

— Не знаю, — отозвалась она. — Просто я такая. Немного сумасшедшая. Сначала что-нибудь выкину, а потом начинаю думать. И переживать. И раскаиваться.

Она включила зажигание и, вслушиваясь в мерное гудение движка, улыбнулась своему отражению в зеркальце над ветровым стеклом:

— А впрочем, что касается этой маленькой машинки, то она не столько приз, сколько подарок.

Ее рука легла на рычаг переключения передач.

— Тебя удивляет это?

— Сказать по правде, да. Я впервые сталкиваюсь с ситуацией, когда за подарок приходится драться.

— Я не вполне уверена, но, когда увидела эту машинку, сразу подумала об одном своем… — Она сделала паузу, подыскивая слово, но, видно, не нашла и произнесла обычное: — Об одном своем приятеле.

— В какой связи?

— Он на днях обещал мне подарить именно такую машинку. Такого же цвета.'

— И говорил о том, что за подарок придется заплатить купанием в брусничном желе?

В глазах Бэмби блеснул лукавый огонек, и она тихо рассмеялась:

— Нет… Просто он частенько произносит одну фразу: за все в этой жизни приходится драться.

— Ну это вряд ли откровение.

Она включила передачу, и машина тронулась.

Фонарь на мгновение окатил лобовое стекло скользким светом и тут же потух за спиной, будто срезанный под корень углом дома, у которого мы свернули в тесный и темный, плотно заставленный припаркованными машинами переулок.

Но я кое-что успел заметить — там, сзади.

— За нами кто-то увязался.

Бэмби удивленно покосилась на меня:

— Ты видишь затылком?

— Ну почему затылком… Я птица ночная.

— Ты странный, — бросила она, прибавляя газу. — И кто же за нами увязался?

Кто — не знаю, но автомобиль разглядел. Это был маленький черный «ренглер». Он тронулся с паркинга сразу вслед за нами. Возможно, я и не обратил бы на него внимания, если бы он не крался за нами тихой сапой, с потушенными фарами, почти растворясь в ночи.

— Да брось ты! — отмахнулась она.

Вела она машину типично по-женски — напряженно подавшись вперед и всматриваясь в бегущую перед фарами дорогу. Впрочем, в том, как она уверенно выкручивала руль, пока мы плутали в темных переулках, чувствовался неплохой водительский навык, потому я немного расслабился.

Да, размяк и слишком поздно среагировал, когда метрах в ста впереди вдруг возникли вспышки пунктирно нарезанного света.

Мы медленно, на самой малой скорости, обогнули огороженную металлической сеткой яму, вырытую посреди проезжей части — здесь шел ремонт подземных коммуникаций, — и покатили вперед: деваться было некуда, развернуться в тесноте переулка невозможно, так что пути к отступлению оказались отрезанными.