Бал для убийцы - Николай Буянов Страница 10

— Я этому инвалиду… — Злые, как у хорька, глаза Эдика метнулись к Роману и обратно. — Между прочим, я при исполнении. Будете приставать — вызову милицию.

— А у меня пригласительный. — Майя помахала в воздухе белым глянцевым квадратиком. — Я здесь на законных основаниях.

— Да? И кого ты будешь изображать? Для Снежинки ты старовата… Бабу Ягу, я угадал?

— Баба Яга у вас уже есть, — заметила она. (Действительно, костюм был не шедевр — просто нагромождение старых тряпок и забавная маска из папье-маше… Однако шаркающая походка, согбенная спина, кособокость — словом, имидж выдержан неплохо.) — Кстати, прости за любопытство, за что ты на меня тогда взъелся? Лично тебе я вроде ничем не насолила… Или у вас с боссом были… гм… отношения интимного свойства?

— Пошла вон, — процедил Эдик (однако мучительно покраснев: неужели угадала?).

— Интересно, где он сейчас, твой босс?

— Сидит, — хмыкнул страж. — Дали, козлу, восемь лет за хищения.

— Встретила старого друга? — улыбнулся подошедший Роман. — Пойдем, я уже заждался.

— Закончил воспитательные дела? — спросила она.

— Их нельзя закончить, — выспренним тоном заметил он. — Они и после смерти будут преследовать меня.

На третьем этаже, куда они поднялись, было гораздо тише. Желтый свет фонаря со школьного дворика проникал сквозь широкие окна и создавал ощущение легкого интима. Майя ступала неслышно, глядя по сторонам с неизъяснимым чувством разведчика, после долгих лет вернувшегося на родину. Странно: никогда она не вспоминала школьные годы (два нелепо толстых альбома с фотографиями исправно пылились в самом дальнем углу на антресолях), никогда не испытывала ничего похожего на ностальгию… А вот поди ж ты.

— А помнишь, как ты в первый раз меня поцеловал? — вдруг спросила она.

Роман немного смутился.

— Помню, конечно.

— Когда это было?

— Ну…

— Не помнишь, — вынесла она приговор. — В десятом классе, и тоже под Новый год. В кабинете биологии.

Он рассмеялся и привлек ее к себе.

— На нас свалился скелет. Прибежала биологичка, и нас вульгарно застукали.

Они поплутали еще немного, и наконец Роман остановился и завозился с ключами.

— Кабинет истории, — пояснил он. — Моя вотчина. Пыль веков, смотри не расчихайся. А то снова застукают.

— Некому, — возразила она. — Все на дискотеке.

Дверь открылась. Майя зашарила рукой по стене в поисках выключателя. Роман мягко остановил:

— Не надо. Смотри: и так светло.

— Правда, — согласилась она. — Так даже лучше.

— Подожди здесь, ладно?

— А что будет?

— Будет сюрприз.

Он скользнул куда-то в полумрак, ловко обходя острые углы, высветился на фоне белесого окна, наклонился и чиркнул спичкой.

— Прошу к столу, госпожа.

Майя, не удержавшись, тихонько присвистнула. Две парты, поставленные встык посреди пустого класса, представляли собой умело сервированный столик на двоих — настоящая белая скатерть, сыр, зелень, лосось, артишоки, французское шампанское и — «Золотистый ликер», привет из давних времен, как из другой жизни. Свечи в тяжелом бронзовом канделябре — предвестник нечаянной сказки для взрослых. Майя и в самом деле вдруг почувствовала себя сказочным персонажем — к примеру, Гердой из «Снежной королевы», только еще не в ледяном королевстве, а раньше, в маленьком уютном доме среди островерхих крыш со множеством флюгеров.

Она подняла ликер и посмотрела на свет, на пламя свечи, любуясь песчинками, поднимающимися со дня.

— Знакомый дипломат привез из Греции?

— Увы, душа моя, купил в киоске возле дома. Шестьдесят рэ за бутылку.

Она тихонько рассмеялась — даже это не испортило сказки, скорее наоборот.

— Ты циник, — оглядела стол и добавила: — Циник и романтик. Сейчас напоишь старую женщину до полной нирваны и совратишь прямо тут, под портретом Суворова.

— Ничего подобного. Мы пойдем в учительскую, там диван, я тебе рассказывал…

Удивительно, но и музыка была той же самой, что, страшно сказать, сколько лет назад: приглушенная мягкая мелодия, десятый класс, новогодний бал и пустой кабинет биологии, от которого у Ромушки почему-то были ключи.

Начало приключения было в актовом зале — они вдвоем, взявшись за руки, нырнули за стену из красного бархата, а там был настоящий лабиринт. Хорошо, что Севка Бродников, комсомолец-доброволец и диск-жокей, водил ее накануне по этим лабиринтам (и даже прижал ее к стеночке, но она ненавязчиво высвободилась).

Потом Роман вывел ее в коридор, и они бродили по пустой школе целую вечность, спотыкаясь обо что-то, перешептываясь и замирая сердцем — в ожидании поцелуя, долгого, мучительного и слегка неумелого… Помнится, она запрокинула голову и бессвязно думала: какой он весь… Только мой и больше ничей, вот ведь ужас.

— За тебя. — Он протянул ей бокал с шампанским. — За то, что ты такая…

— Какая?

— Вот такая… Черт возьми, ты могла бы сейчас трескать черную икру и обниматься с голым губернатором.

Она отправила в рот ломтик сыра и возразила:

— Здесь круче. Севка говорил, у губернатора на даче два этажа, а тут целых три. Так что считай, ты его переплюнул.

Они чокнулись. Два бокала с изысканным вином вспыхнули в пламени свечей, заискрились и отозвались хрустальной мелодией, отчего-то вызвав ассоциацию с боем часов в старомодной гостиной — нездешней и не из нашего времени. Словно отреагировав на этот звук, дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалась голова в красном капюшончике гнома. Гриша, сообразила Майя, младший брат Леры Кузнецовой. Голова склонилась набок, оценила обстановку и произнесла хорошо поставленным голосом Горбачева:

— Это нормально.

— Брысь, — сказал привычный ко всему Роман.

Голова послушно исчезла. Послышался дробный топоток, усиленный эхом коридора, — будто и вправду лесной гном выбежал на секунду из своей сказки и тут же вернулся, как примерный мальчик.

— А он на самом деле что-то поджег?

— Что?

— Ты сказал: «Он опять подожжет школу».

— А. — Роман усмехнулся. — До этого не дошло, но… У них намечалась контрольная по математике. Он взял коробку из-под ботинок, положил туда будильник, обмотал снаружи проводами и сунул в стол гардеробщице. Та услышала тиканье, хлопнулась в обморок, все классы срочно эвакуировали — понятно, контрольную перенесли на другой день.

— Как же определили, кто учинил теракт?

— Папа-Кузнецов опознал будильник. Он всегда по нему вставал на работу, а в то утро проспал. Устроил отпрыску допрос с пристрастием… А вообще, должен тебе сказать, в этом дурдоме еще и не то бывает. Помнишь нашу Галину Андреевну?