Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова Страница 10

Она нажала кнопку отбоя на телефоне и вздохнула.

Галочка и Раечка придвинулись еще ближе и смотрели на нее сжадным любопытством.

— Ой, а кто ж это такой… Вася? Вот вы сейчас говорили!.. Этоваш муж, да?

— Да, — буркнула Мелисса.

— Вот я тебе говорила, что грудь у нее натуральная и муж унее есть. А дети у вас есть?..

Рядом с ней вдруг резко загремел стул, так что ноутбуксдвинулся и наехал ей на ногу, и усевшийся напротив мужчина загородил ее спинойот любознательных тетушек.

— Что ж ты себе даже грудь не спроворила какую следует? —весело удивился мужик. — Общественность волнуется. Вот объясни общественности,почему у тебя ни фига не силиконовая грудь!

— Привет, — сказала Мелисса и поправила под столом ноутбук.

— Здорово.

Его звали Герман Садовников, и он был лидером какой-тополитической партии со смешным названием, то ли «Россия справа», то ли «Праваяжизнь», то ли еще что-то в этом духе. Он был шикарный, широкий и высокий, всером распахнутом плаще, в дорогом костюме, и даже носовой платочек выглядывализ кармана, и пахло от него сигарами и дорогой парфюмерией, все как положено.

Мелисса его ненавидела.

— Коля, — приказал он неприметному молодому человеку вдешевом костюме и бордовом галстуке, охраннику, должно быть, — закажи нам кофеи два двойных виски. Ты все еще пьешь виски?

— Пью, — с ненавистью сказала Мелисса.

— Вот и отлично.

Он повозился на стуле, устраиваясь поудобнее, глянул натетушек-поклонниц и шутливо на них прикрикнул:

— Брысь!

Тетушки засуетились, ринулись в разные стороны и быстропропали в толпе.

Герман повернулся, откинулся на спину, склонил голову набоки стал рассматривать Мелиссу.

— Хороша, — оценил он через некоторое время. — Разъеласьмалость, но по-прежнему хороша. А что же диеты, не помогают?

Она молчала, смотрела ему в лицо.

— А мне помогают, — поделился Герман. — Я в прошлом годупятнадцать килограммов сбросил. Впрочем, я дорого худел, по гемокоду. По группекрови.

— Это я знаю, — сказала Мелисса. — Это когда за пятьсотдолларов тебе пишут, что нельзя есть булки и жирную свинину и запиватьгазированной водой. Это хорошее дело.

— Все язвишь?

— Да где мне!

Подскочила девушка, прибрала со стола грязные стаканы,вытерла исцарапанную пластмассу и посмотрела преданно.

— Вам чего, милая? — спросил Герман.

— Мне автограф бы, — смущенно пролепетала девушка, котораяни за что не соглашалась принять Мелиссин заказ «со столика», — ой, вы знаете,как я вас люблю! Все-все перечитала, и мама вас любит тоже! И передачу мы вашусмотрим с удовольствием.

— Спасибо, — сказала Мелисса и потянулась за блокнотиком. —Как зовут вашу маму?..

— Я и вас знаю, — радостно сообщила девушка ГермануСадовникову, пока Мелисса старательно выводила «с наилучшими пожеланиями», — выиз Думы, да?

— Да, — сказал Садовников не слишком любезно. Как видно,привык быть в центре внимания, и теперь его задело, что Мелисса его затмила. —И пепельницу нам подайте.

— Да здесь вообще-то нельзя курить, — сказала девушка, — нотолько для вас подам.

— Спасибо, — поблагодарила Мелисса и протянула листочки с«наилучшими пожеланиями». — Спасибо вам большое!

— А ты, оказывается, популярна.

— Да, — сказала Мелисса Синеокова твердо. — Я популярна.

— Ну молодец, — лениво протянул Герман. — Ты знаешь, я рад,что из тебя что-то вышло. Очень рад. Честно сказать, не ожидал. Думал,останешься ты жопастой дурой, и все.

Она молчала, смотрела на него.

Сколько лет прошло, и не больно уже, и не страшно, и всепозади, а все равно внутри как будто вдруг что-то мелко затряслось.

Какой-то жизненно важный механизм засбоил, стал работать ваварийном режиме, замигал всеми аварийными лампочками. Вот сейчас остановится,захлебнется, и с ней что-нибудь случится — в обморок бухнется или упадет,заплачет и начнет биться.

Все возможно. В присутствии этого человека возможно все.

Она посмотрела на свои пальцы, сжавшие телефон, и приказалаим разжаться. Они не разжались, и тогда другой рукой она отлепила пальцы отаппарата.

Герман наблюдал за ней.

— Дурочка, — фыркнул он. — Вот дурочка-то! Все такая жеистеричка?

Ему нравилось, что он… действует на нее, а в том, что«действует», не было никаких сомнений. Он вспоминал о ней очень редко, толькокогда случайно видел по телевизору или на каких-то светских мероприятиях.Подходить не решался: кто ее знает, она всегда могла ляпнуть что-нибудьоскорбительное, себе дороже! Но воспоминания были сладкие, волнующие, душные ипритягательные. Все-таки тогда все было по-другому, он был молодой, горячий, ився жизнь была впереди — ах, время, время, времечко!..

Девушка, метавшаяся от барной стойки к их столику,последовательно выставила пепельницу, два пластмассовых стаканчика — в каждомпо глотку янтарной, сильно пахнущей жидкости — и две чашки кофе спластмассовыми ложечками на блюдце.

— Объявляется посадка на рейс 486 до Санкт-Петербурга, —усталым голосом сообщил динамик. — Просим пройти на посадку, выход номердесять.

— Еще посидим, — решил Садовников. — Куда нам торопиться!Ну, твое здоровье!

Он опрокинул в себя стаканчик, подышал, как будто хлебнулсамогону, и опять откинулся на спинку стула.

— Что ж ты не через депутатский зал? — спросила Мелисса. —Или ты уже не депутат?

—Я-то? Я депутат. Фракция «Россия Правая», слыхала? Так вот,я ее лидер.

— Слыхала, — согласилась Мелисса и глотнула виски. — Вы напрошлых выборах едва-едва свои четыре процента набрали.

— Это ты так меня подкалываешь, да?

— Нет.

— Дурочка, — с удовольствием сказал Герман и даже засмеялсяот удовольствия. — Нет, все вы бабы — дуры! Чем дольше живу, тем больше в этомубеждаюсь. А через депутатский зал я принципиально не летаю. Чего я там невидал? А здесь я… с народом рядом!

— Ря-ядом, — протянула Мелисса. — Извини, Герман, мне нужноидти. Уже посадку объявили.

— Да никуда он не денется, самолет этот, — сказалСадовников. — Без нас не улетят. Коля, еще виски закажи там. Ну, а как вообщежизнь? Ну, что ты прославилась, я знаю, это все знают, а жизнь как? Семья?Дети?