Рубины леди Гамильтон - Алина Егорова Страница 10

Вика опустилась на корточки и полчаса ползала, отделяя курицу от говядины и рис от макарон. Совсем уж замусоренную еду подсунуть пассажирам ей совесть не позволила. Она урезала уцелевшие порции, чтобы наполнить испорченные контейнеры. Свой обед она отдала в пользу пассажиров. Потом ей рассказали, что еда с пола – частое явление: самолет есть самолет, и трясет его в самые неподходящие моменты. Все равно Вика чувствовала себя неловко. Она старалась отдать плохие порции молодым мужчинам, рассудив, что их организмы покрепче, чем у кого-либо другого. Мужчины брали еду, ни о чем не подозревая, одаривая ее улыбками. С такими же улыбками они возвращали грязную посуду. Вообще в этом рейсе пассажиры попались на редкость улыбчивыми – Вике улыбались все. Шире всех улыбался высокий шатен. Вика обратила на него внимание еще на посадке: ладный, плечистый, с благородной лепки скулами и глубоко посаженными глазами – не парень, а мечта! И теперь у этой мечты по ее вине может случиться завороток кишок. Сгорая от стыда, после кормежки Вика околачивалась то в хвосте, то около пилотской кабины.

Наконец объявили посадку, неудачный рейс подошел к завершению. Вика, согласно инструкции, уселась на свое откидное кресло и пристегнула ремень. Самолет шел уже над взлетной полосой, когда из-за шторки появился тот самый шатен. Видимо, он посчитал, что просьба «пристегните ремни» его не касается, и направился в туалет. Следуя той же инструкции, Вика подскочила со своего кресла, усадила в него нерадивого пассажира, затем плюхнулась к нему на колени и пристегнула ремень. Если инструкции придерживаться точно, она должна была усадить парня к себе на колени, но, здраво рассудив, что в таком случае она рискует отдавить себе ноги, решила от инструкции слегка отойти. Молодой человек, судя по ошарашенному выражению его лица, свода летных правил не читал.

– Феликс, – представился он, расценив поступок стюардессы с эпатажным макияжем, как приглашение к знакомству.

– Виктория.

– Я в Ереван на три дня. В пятницу полечу обратно. Предлагаю встретиться на выходных. Вы не против?

Вика была против. Она считала дурным тоном заводить знакомства с пассажирами. Это все-таки ее работа, и неэтично, будучи на службе, заниматься устройством личной жизни. Но она чувствовала свою вину перед ним, а еще у него были такие выразительные глаза, что ради них можно было послать к чертовой бабушке принципы.

Вернувшись из очередного рейса, Вика, как обычно, первым делом залезла под душ. Она смывала с себя «небесную пыль» и отогревалась от холода автобуса, неторопливо курсировавшего между аэропортом и станцией метро. Пока он добрался по плохо очищенной от снега дороге, Вика, беспечно одетая в легкие вещицы, успела основательно продрогнуть. Она щедро намылилась ароматным гелем и, стоя под горячей водой, грызла яблоко. Вика любила яблоки и любила принимать душ, и ей ничто не мешало совместить оба эти удовольствия.

Телефонный звонок застал ее, когда она доедала второе яблоко. Мама была на работе, снять трубку некому. «Перезвонят», – решила она. Звонок повторился спустя десять минут.

Вика уже вылезла из душа, обмоталась полотенцем и, гонимая любопытством, поспешила к телефону. Ноги вытереть она не успела, а мочить тапки было жалко, и она вышла в коридор босиком, оставляя за собой дорожку мокрых следов. Вика схватила трубку и тут же свалилась, больно ударившись коленом.

В трубке молчали – услышав матюги, звонивший, похоже, забыл, что он хотел сказать.

– Простите, я, наверное, не туда попал, – извинился приятный мужской голос.

– А куда вы звоните?

– В квартиру. Вике.

– Это я, – призналась она.

Феликс пригласил ее в кино на какую-то комедию. Потом он сказал, что собирался пойти с ней в театр, но, услышав, как она матерится, передумал и выбрал вариант попроще.

– Ты так ругалась, я даже не ожидал!

– Мне очень стыдно. Это я от Наташи на работе научилась. Если бы мама от меня что-нибудь подобное услышала, замучила бы нравоучениями. Она мне не то что матом ругаться, слова грубые употреблять запрещает. Я при ней однажды произнесла слово «фигня», так она мне: «Виктория, ты разговариваешь, как уличная торговка!» Целую неделю потом читала мне мораль о культурной речи.

– Правильная у тебя мама, одобряю, – улыбнулся Феликс.

Ему нравилась бесхитростная прямота Вики, ее легкий, слегка взбалмошный характер и особенно – притягательная внешность. Было в ее красивом лице нечто дерзкое, наводящее на мысли о роковых страстях. «Ей бы на большой экран, играть княгиню Тимиреву», – думал он, любуясь Викой.

Феликс красиво ухаживал, на каждое свидание приносил букеты цветов. Он приходил на встречи заранее, потому что не мог дождаться заветного часа. Вика смотрела в глубокие глаза Феликса и читала в них нечто гораздо большее, чем он произносил вслух. От этого ей делалось очень тепло на душе, словно на улице стоял не промозглый март с его серым городским снегом, а гулял буйными красками лета июль.

Потом он признался ей в любви – очень трогательно и робко, как мальчишка. Это были искренние слова, за которыми стояли настоящие чувства.

К лету влюбленные переехали на съемную квартиру и зажили в своем гнездышке. Они мурлыкали друг с другом, устроившись на старом диванчике, и в этом мире им больше никто не был нужен. Когда Вика уходила в рейсы, он очень скучал и к ее возвращению готовил для нее что-нибудь вкусненькое. По выходным, пока любимая еще спала, он тихонько выходил в магазин за свежими пирожными. Вика тоже с нетерпением дожидалась его после работы или университета. К его приходу у нее всегда дымилась на плите еда – она ее по нескольку раз подогревала, если Феликс задерживался, чтобы к тому моменту, когда он перешагнет порог, подать на стол. Он называл ее Зайкой, а она его Котиком, он писал ей стихи и трогательные, любовные записки, дарил подарки неожиданные и цветы – просто так. Это была идеальная нежная любовь, обещавшая жить вечно.

Феликс сделал ей предложение без традиционных роз и кольца, но это не имело никакого значения, потому что Вика его безумно любила.

Вика мечтала о красивой свадьбе с нарядным платьем, банкетом и лимузином. Если без лимузина и банкета она еще обошлась бы, то без свадебного платья – ни в коем случае! Она заранее стала искать себе наряд и, как полагается, делала это без жениха. Феликс должен был увидеть платье именно на ней, а не на вешалке, и не раньше торжественного дня. Во-первых, потому, что это плохая примета, а, во-вторых, ей хотелось его поразить, представ пред ним во всей красе, с прической и макияжем.

Вика сделала для себя неутешительное открытие: оказывается, свадебные платья в большинстве своем шьются из тюлевых занавесок. Красивые платья – из красивых занавесок. Она уже вторую неделю ходила по магазинам, но никак не могла выбрать подходящее для собственной свадьбы платье. Ей, конечно же, хотелось найти нечто восхитительное, чтобы стать самой ослепительной невестой, чтобы быть для Феликса еще желаннее, и чтобы он навсегда запомнил, какой прекрасной она была в день свадьбы.